Перед встречей с членами экспертного совета Дмитрий Медведев посетил Байкальский музей
В зале, посвящённом истории образования Земли, главе Правительства рассказали, в частности, об образовании озера Байкал на стыке двух литосферных плит.
Премьеру также продемонстрировали созданное в музее интерактивное окно в живую природу, в котором в режиме реального времени с помощью установленных в Байкальском заповеднике видеокамер можно наблюдать за жизнью его обитателей.
Дмитрий Медведев осмотрел представленную на стендах коллекцию рыб и животных, которые водятся в регионе.
* * *
Стенограмма встречи:
Д.Медведев: Добрый день, уважаемые коллеги! Давайте немножко поговорим и о сложных вопросах, и о перспективах. Прежде всего, я думаю, нужно будет поговорить об экологическом законодательстве, это, наверное, цель таких встреч, как наша с вами сегодня.
Условия для рационального использования природных ресурсов – это задача Правительства, по большому счёту это задача вообще всех властей, да и для бизнеса не менее важная тема. Экологические вопросы в нашей стране, наверное, некоторое время назад не были темой для такого общесемейного обсуждения – время было сложное совсем, – но в настоящий момент их публичное значение стало совсем другим. Считаю, это признак того, что меняется мышление людей, на смену совсем бытовым вопросам приходят вопросы, связанные с осознанием нашего места в мире, вопросы, связанные с обсуждением будущего детей, страны, то есть такие вопросы, которые, если серьёзно, волнуют практически всех людей в самых разных местах мира.
Мы живём в условиях большого накопленного экологического ущерба. Минприроды определяет 77 наиболее крупных объектов такого рода. Но это условная цифра, потому что таких объектов на самом деле на территории нашей страны (а она самая большая), конечно, гораздо больше, но по таким ключевым точкам мы сейчас и ведём работу по различным направлениям. Мы с вами встретились в особом месте, мы здесь неоднократно различные мероприятия проводили («мы» – я имею в виду встречи государства с участием экологических организаций), и сегодня такая встреча. Хотел бы обратить внимание на изменения, которые всё-таки происходят. Важнейшие изменения касаются судьбы Байкальского целлюлозно-бумажного комбината. Я только что с коллегами разговаривал, хочу сказать и вам. Не скрою, это решение нам далось непросто, потому что это всегда баланс между интересами охраны окружающей среды и судьбами конкретных людей, которые работают на конкретном производстве. Тем не менее это решение принято, и в настоящий момент мы готовим мероприятия, как это решение реализовать. Я напомню, что только в федеральном бюджете на ликвидацию последствий деятельности комбината на ближайшие годы запланировано около 3 млрд рублей, а всего на закрытие комбината в рамках тех планов, которые у нас есть, предусмотрено будет около 14 млрд. В прошлом году была утверждена ФЦП «Охрана озера Байкал и социально-экономическое развитие Байкальской природной территории», проект федерального закона, который запрещает размещение отходов в водоохранной зоне, сейчас в Государственной Думе. И в настоящий момент Правительством рассматривается план развития моногорода Байкальск и всего региона. Общие расходы на развитие региона (а это важно, потому что мы должны не только оздоровить экологическую ситуацию, но и принять решение в отношении судеб большого количества людей) составят более 40 млрд рублей – это и из федеральных источников, и из других источников, включая внебюджетные. Мы рассмотрим этот план в III квартале текущего года.
Почему я об этом подробнее рассказываю? Именно потому, что эта тема была и остаётся ключевой для этой территории на протяжении последних практически 50 лет – с момента создания Байкальского ЦБК, то есть с момента ввода его в эксплуатацию, которое состоялось в 1966 году. Сейчас бессмысленно говорить, было правильным это решение или нет, потому что оно было принято. Принималось оно в определённых условиях, в условиях, скажем, другой страны и другого общества. Наша задача – этот вопрос закрыть, причём таким образом, чтобы никто не пострадал и все выиграли – и природа, и люди, которые живут здесь.
Что мне ещё хотелось бы вначале сказать? При участии нашего экспертного сообщества подготовлены и внесены в Госдуму законопроекты, которые касаются обращения с отходами, нормирования в области охраны окружающей среды, вопросов экологической безопасности. Мы сейчас говорим о замене действующих разрешений на одно так называемое комплексное разрешение; о подготовке предприятиями, которые оказывают негативное воздействие на окружающую среду, программ повышения экологической эффективности; стимулировании соответствующих программ; о разделении объектов хозяйственной деятельности на категории (что тоже необходимо) и применении к ним различных режимов государственного регулирования.
Ряд предложений (что, собственно, у нас всегда бывает) вызвал довольно оживлённую дискуссию в экспертном сообществе и в бизнес-сообществе, потому что эта дискуссия всегда идёт на стыке между запросами экспертов с одной стороны и мнением бизнеса с другой стороны. И как обычно в таких ситуациях бывает, нужно принять какое-то сбалансированное решение. Мы исходим из того, что этот баланс может быть найден и этому балансу будут способствовать в лучшей степени мероприятия по переходу на современные инновационные технологии. Эти технологии касаются различного бизнеса. Об этом мы сегодня тоже поговорим, посмотрим, что здесь можно сделать дополнительно.
И, завершая своё вступительное слово, хотел бы сказать ещё раз, что вижу цель сегодняшней встречи в том, чтобы поговорить, и не только поговорить, но и наметить пути дальнейшего совершенствования законодательства в области охраны окружающей среды и сформулировать соответствующие предложения. На этом я, пожалуй, завершу.
Я не буду указывать на списки, я многих здесь присутствующих знаю, поэтому просил бы просто брать слово и высказывать свою позицию, естественно, по возможности компактно, кратко по времени. Договорились? Пожалуйста, коллеги, кто начнёт?
К.Абрамов (первый заместитель генерального директора Всероссийского центра изучения общественного мнения): На самом деле хотел бы высказаться о наших рядовых гражданах, тех, о ком мы должны думать и помнить, что в принципе простой человек является очень часто объектом того или иного нашего воздействия – власти, экспертного сообщества, промышленников, предпринимателей. Я бы хотел немного рассказать о россиянах (мы сделали интересное исследование последних нескольких волн начиная с 2005 года), хотел бы рассказать о том, как они высказываются о состоянии окружающей среды. Соответственно, это репрезентативное исследование, выборка обычно – 1,6 тыс. человек, погрешность не больше 3-4%. Какие мы задачи перед собой ставили? Выявить оценку состояния динамики экологической ситуации, оценить важность для жителей России информации о состоянии окружающей среды, оценить достаточность принимаемых мер на пути улучшения экологической ситуации, изучить отношение россиян к экологичному поведению и оценить готовность жителей России принимать участие в различных мероприятиях, направленных на улучшение экологической ситуации.
Итак, оценка экологической ситуации (следующий слайд). Нужно сказать, что в целом мнение россиян за последние восемь лет не изменилось с точки зрения оценки экологической ситуации. В основном большинство, но не абсолютное большинство (56% наших граждан), говорят о том, что она скорее не благополучная или очень плохая, близкая к катастрофической, – так говорят 9% наших сограждан. 41% придерживается другого мнения.
Д.Медведев: Мне любопытно было бы понять… Мы все свои недостатки и проблемы знаем, а если взять государство, которое находится в более продвинутой фазе общения с людьми на эту тему, и качество законодательства: какое количество людей там оценивает ситуацию как неблагополучную в целом? У нас 56%, вы сказали. Где-нибудь в Финляндии сколько считают, что они живут в неблагополучной стране?
К.Абрамов: Надо к экспертам обращаться, потому что это международный опыт, в данном случае я не могу сказать…
Д.Медведев: Это было бы интересно понять. Я Финляндию для примера привёл, потому что это же всегда оценки достаточно субъективные.
К.Абрамов: Вы абсолютно правы, в самом начале своего выступления указали на то, что на сегодняшний день проблема экологии становится проблемой для россиян, потому что мы жить начинаем лучше. Всё равно первая тройка проблем – это проблема ЖКХ, экономические проблемы, инфляция, алкоголизм дальше идёт и прочее. К экологии мы начинаем постепенно обращаться. С улучшением уровня жизни наших граждан мы начинаем задумываться о вечном, о здоровье, о том, где будут жить наши дети (соответственно, о стране пребывания). Конечно же, в этом контексте надо рассматривать эти данные. Нужно сказать, что за последнее время, и следующий слайд это показывает, меньше стало тех людей, которые говорят о том, что экологическая ситуация в пункте их проживания за последние пять лет не изменилась, то есть к этой проблеме люди стали более внимательно относиться. И на сегодняшний день (видите данные тоже): «скорее ухудшилась» – так говорят 49%, «скорее улучшилась» – увеличилось на 9%, но так говорят всего лишь 19% наших граждан.
Д.Медведев: Равнодушных меньше становится.
К.Абрамов: Конечно.
Д.Медведев: Кто-то считает, что хуже становится, кто-то – что лучше, но ситуация изменилась, это точно.
К.Абрамов: Следующий слайд. Рейтинг факторов экологической угрозы. На первом месте, конечно же, авто-, железнодорожный, авиатранспорт и промышленные предприятия. Следующий слайд. Соответственно, из этого следуют факторы, характеризующие ухудшение экологической обстановки, – это в первую очередь загазованность воздуха, на втором месте загрязнение водоёмов и на третьем – ухудшение здоровья людей. Следующий слайд.
Из этого слайда очевидно, что наши люди хотят знать как можно больше информации (и получать её регулярно) о состоянии окружающей среды. Абсолютное большинство – 84%, 83%, 77% – говорят о том, что эта информация для них очень важна, актуальна и они должны получать её регулярно. Следующий слайд.
Осведомлённость населения о реализации экологических и природоохранных программ: 78% наших сограждан говорят «я ничего не слышал и не знаю о таких программах». «Такие программы есть, я знаю об их реализации» – так говорят 2%, 16% говорят «что-то слышал о таких программах». Следующий слайд.
Осведомлённость о деятельности экологических организаций. 65% не слышали о таких организациях; «такие организации есть, я знаю об их работе» – так говорят 4%; 25%, четверть наших сограждан, говорят «я что-то слышал о таких организациях, но чем точно они занимаются, сказать не могу».
Следующий слайд. Распределение ответственности за состояние экологии. Очень интересный слайд, особенно его динамика. На этом слайде мы видим, что за последние годы увеличилось более чем в 2 раза количество людей, которые говорят, что в первую очередь федеральная власть и Правительство должны в целом нести ответственность за состояние экологии в их населённом пункте. Несколько уменьшилась доля тех наших сограждан, которые говорят, что за это должна отвечать местная власть.
Д.Медведев: Вы знаете, мне кажется, это не вполне благоприятная динамика. Я не говорю о том, что для Правительства это хуже или ещё что-то такое, но вообще-то во всём мире люди всё-таки считают эту проблему своей. Обычно люди считают, что это наша проблема – проблема региона, города, моего населённого пункта, а если у нас подавляющее большинство людей – по этой статистике – считают, что этим должны заниматься в Москве, но не мы сами, – это вообще плохое изменение.
К.Абрамов: Но это факт. Там, кстати, будет ещё один слайд, который подтверждает эту гипотезу о таком иждивенческом настроении в этом смысле, в экологической культуре среди наших сограждан.
Итак, оценка принимаемых мер. Следующий слайд. «Принимаются серьёзные меры и их достаточно» – так говорят всего лишь 5% наших сограждан; 56% говорят, что что-то делается в этом направлении, но этого явно недостаточно; и 36% считают, что никаких мер не принимается.
Итак, факторы улучшения экологической ситуации: «Что или кто, по-вашему, может сегодня поспособствовать улучшению экологической ситуации в месте вашего проживания?». Деятельность федеральных и муниципальных органов власти, безусловно, на первом месте (опять же этот тезис, о котором только что говорили), повышение экологической ответственности промышленников на втором месте, и на третьем месте участие населения в программах, мероприятиях по сохранению окружающей среды – так говорят 33% наших сограждан.
Важность разных типов экологичного поведения. На самом деле нужно сказать, что в принципе у наших сограждан нормы экологического поведения де-факто уже являются общепринятыми, то есть 96% считают, что плохо мусорить на улице и надо убирать за собой после пикника на природе. Сдавать нужно опасный мусор – тоже огромное количество процентов, сортировать мусор – тоже считают, что это очень важно и скорее важно. Самый непопулярный ответ, и то он больше 50% – это «целенаправленно приобретать товары преимущественно из вторичного сырья». Следующий слайд.
Теперь посмотрим на готовность наших граждан участвовать в экологических мероприятиях. «Готовы ли вы принимать участие в следующих мероприятиях или нет?» «Уже принимал участие в таком» – 52% наших сограждан сказали, что уже принимали участие в субботнике по уборке территорий, 29% заявляют о том, что готовы это сделать, но не было возможности принять участие. На втором месте по популярности стоит ответ «Акции по озеленению города»: 28% уже принимали участие в таких акциях, и почти половина наших сограждан (48%) говорят о том, что хотели бы принять участие в такого рода мероприятиях, но не было возможности. Интересные данные.
И не самые популярные ответы – это уплата экономического налога с физических лиц, если будет ясно, как будут использоваться средства; и акции протеста, митинги, демонстрации и пикеты, хотя о том, что они готовы участвовать в такого рода акциях, заявляют 26% наших сограждан. Понятно, что заявление – это ещё не действие.
Итак, основные результаты. На протяжении последних восьми лет доля тех, кто негативно оценивает экологическую ситуацию, превышает долю тех, кто оценивает её положительно. Основными угрозами являются воздействие всех видов транспорта и деятельность промышленных предприятий. Наиболее востребована информация о чистоте водоёмов и чистоте воздуха, а также о заболеваниях, вызванных неблагоприятной окружающей средой. Подавляющее большинство россиян не знают о реализации экологических и природоохранных программ. Лишь незначительная доля россиян считает, что для улучшения экологической ситуации предпринимаются серьёзные меры. Каждый третий вообще считает, что никаких мер не принимается. Основная ответственность лежит на федеральных и муниципальных органах власти. Каждый третий уверен, что население должно также участвовать в мероприятиях по охране окружающей среды. И нормы экологичного поведения де-факто уже являются общепринятыми – их поддерживают абсолютное большинство россиян.
Рекомендации, которые респонденты давали для улучшения экологической обстановки: введение обязательной практики разработки главами субъектов Федерации ежегодных программ экологического развития территории с обязательной публичной защитой как проекта программы, так и результатов её реализации; создание на территории каждого субъекта специальных интернет-сайтов экологической тематики; реализация информационных программ с целью популяризации российских экологических памятников; разработка специальных телепрограмм для детей в разных форматах; разработка системы туристических и экологических маршрутов для различных групп населения; ужесточение наказания за преступления в сфере экологии; введение запрета на эксплуатацию старых автомобилей; ужесточение требований к бензину (особенно в крупных населённых пунктах) и разработка программ утилизации пластиковой тары и так далее.
Я постарался очень кратко. Но мне кажется, что эти выводы и рекомендации достаточно наглядно показывают состояние общественного мнения по этой проблематике.
Д.Медведев: Знаете, смотрю за тем, что происходит, и на эти основные результаты. Безусловно, вы здесь нам чётко показали, что происходит некое экологическое взросление всего общества, отдельных людей. Но здесь есть разные тенденции. На мой взгляд, то, что на протяжении последних восьми лет доля тех, кто негативно оценивает экологическую ситуацию, становится больше, чем тех, кто оценивает её положительно, – это хорошо. Это означает не только то, что мы мало этим занимаемся, но и то, что (о чём я говорил и вы сказали) для людей эта проблема перемещается в число наиболее востребованных. Да, это не цены на ЖКХ или продукты питания, но это тем не менее в тройке-пятёрке приоритетов. Значит, общество становится более мудрым, более требовательным.
Что ещё хорошо? Нормы экологического поведения де-факто становятся общепринятыми – как нормы поведения в общественных местах, так и нормы экологического поведения. Скажем, мусорить на пикнике – уже всё-таки люди считают, что это неправильно, далеко не все себя так ведут, но всё-таки они считают, что это предосудительное поведение. Что, на мой взгляд, не очень хорошо? Подавляющее большинство россиян не знают о реализации экологических природоохранных программ. Мне кажется, дело тут не только в том, что плохо об этом рассказывают, сайтов мало, государство об этом мало говорит. Это свидетельство того, что интерес пока не такой высокий, как в других странах и в других обществах, потому что там люди эту информацию черпают сами, ищут, интересуются ею, а здесь: «Мне об этом не рассказали, я и не знаю, и что это за организации экологические... Пусть принесут, разжуют, тогда я какую-то информацию получу…» Это не очень хорошо.
Что ещё не очень хорошо? Я уже об этом сказал: основная ответственность на федеральных и муниципальных властях. Это, к сожалению, наша типичная беда. Вместо того чтобы исходить из того, что все за это отвечают, каждый на своём месте, ответственность только в сторону власти обращена, и это странная тенденция, потому что у нас всё-таки общество меняется. И наконец, что мне кажется тоже пока не очень благополучным, лишь каждый третий россиянин уверен в том, что население должно участвовать в мероприятиях по охране окружающей среды, а две три считают, что это ответственность Президента, Правительства и в худшем случае – бизнеса. Вот это тоже не очень хорошо. Но это действительно – какие мы есть, такие и есть. Здесь есть разные тенденции. Ладно, коллеги, пойдём дальше.
Б.Ревич (руководитель лаборатории прогнозирования качества окружающей среды и здоровья населения Института народнохозяйственного прогнозирования РАН): Уважаемые коллеги! Социолог замечательно нам рассказал о том, что население показало: больше всего его волнует проблема загрязнения атмосферного воздуха. И действительно, 40 тыс. человек в год мы теряем, то есть это небольшой российский город, причём на самом деле это, конечно, средняя температура по госпиталю, такая размазанная манная каша по большой тарелке. То есть сюда входят и металлургические города, города с цементным производством, угольным производством, где, если посчитать в процентном отношении, доля будет 6–7%, а то и 8% от общей смертности населения, примерно 300 тыс. дополнительных случаев заболеваемости детей бронхиальной астмой, аллергическими заболеваниями, большая проблема с супертоксикантами. У нас в стране вообще отсутствуют программы, которые когда-то, много лет назад, начали делаться по отдельным веществам, а международный опыт показывает, что именно эти монопрограммы оказываются наиболее эффективными: в них аккумулируются и законодательные, и экономические, и организационные, и все другие проблемы, поэтому они столь эффективны.
Для того чтобы оценить, как влияет окружающая среда на здоровье, ВОЗ рекомендует целый ряд различных показателей, которые называются индикаторами экологического здоровья: например, та же частота распространённости бронхиальной астмы среди детей, конечно, на основании специальных исследований по стандартизованным протоколам. Замечательный метод – это метод биомониторинга, который нам действительно показывает, что загрязняющее вещество проникло в организм человека, а мы уже сегодня знаем, при какой концентрации в крови, волосах или другом биосубстрате какие можно ожидать последствия для здоровья. Поэтому нам представляется, что очень важно внедрить такую систему индикаторов, которую ВОЗ очень много лет предлагает нашей стране – она не внедряется. Вообще я скажу, что, конечно, гигантская проблема – это отсутствие тесного взаимодействия природоохранных органов и органов здравоохранения. Хочу вам напомнить, что раз в четыре года происходит конференция министров здравоохранения и окружающей среды той или иной страны. У нас не ездит ни тот, ни другой министр.
Д.Медведев: А куда ездить надо?
Б.Ревич: Я не знаю, где будет следующая. Предыдущие были в очень хороших местах – последняя была в Италии, в Парме. Поэтому очень важно внедрить такую систему индикаторов…
Д.Медведев: Тогда лучше пусть сюда приезжают.
Б.Ревич: Организуйте! Я думаю, что с огромным удовольствием приедут.
Тут я хочу сказать о гигантской проблеме. Эта проблема, которую МПР (Министерство природных ресурсов), слава богу, поднимает, – проблема наиболее загрязнённых территорий (известно, что денег на всё не хватает), и это проблема моногородов. Даже не тех городов, которые сегодня называет МПР, а это очень часто небольшие рабочие посёлки, которые приплюснуты к заводам, так называемые посёлки-заводы, где нет системы мониторинга. Если кто-то из учёных этим не заинтересовался или не поднялась общественность, как сейчас в Воронежской области, то практически об этом ничего и знать не будем.
Следующий слайд, пожалуйста. Вот вам пример осмысленной государственной политики, такие слайды можно показывать по разным странам мира. Запрет этилированного бензина: что он дал с точки зрения здоровья? Он дал резкое снижение содержания свинца в крови детей, а это значит повышение IQ детей в целом по стране, это и снижение криминогенности, потому что есть данные о том, что свинец напрямую связан с нервно-психическим статусом ребёнка. Вот у нас в стране примерно, по нашим оценкам, 400 тыс. детей с таким повышенным содержанием свинца. Единственная территория, где проводятся какие-то осмысленные действия, – Свердловская область, где действительно налажены очень хорошие взаимоотношения промышленности, медиков, экологов и других специалистов. А вот я хочу показать положительный пример (с каждым положительным примером мы бегаем, как с золотым яичком) – это город Чапаевск Самарской области. Только благодаря инициативе местных властей… Причём, Дмитрий Анатольевич, очень интересно, что какой бы политической ориентации мэр ни придерживался (я там работаю с ними уже 15 лет), но тем не менее экологические проблемы для них всегда на первом месте. Здесь проблема накопленного ущерба. Завод «Химпром» закрылся, но остались другие проблемы: высокое содержание, например, в почве и в коровках, и в курочках, которые проживают на этой территории… Потом, естественно, всё это поступает в организм жителей. И вот тут, о чём уже говорили, была развёрнута гигантская информационная кампания: постоянные выпуски газеты «Чапаевский рабочий», собрания педагогов. То есть удалось действительно до каждого жителя города донести, что эта проблема существует. Мы не могли сказать жителям: «Пойдите и зарежьте всех кур, потому что в них повышенное содержание этих токсикантов»…
Д.Медведев: Даже если бы вы и сказали, они всё равно не зарезали бы.
Б.Ревич: Естественно. Кстати, такая же проблема была поблизости от Москвы в городе Серпухове, где конденсаторный завод. Посмотрите результат: снижено содержание диоксинов (а диоксины – это «Агент Оранж», которую использовали американцы во время войны во Вьетнаме) в крови и грудном молоке, снизилась младенческая смертность, патологии беременности и так далее. Привлечены деньги федеральных программ, потому что замглавы города Чапаевска в Минфине неделями выбивал деньги. Губернатор дал областные деньги, и в итоге такой резко положительный пример, которых у нас, к сожалению, не очень много. Следующий слайд, пожалуйста.
Вопрос, который сегодня обсуждается, мне кажется, очень важен. Всё-таки нормирование качества окружающей среды должно идти не от трубы, а от критериев качества окружающей среды и от критериев качества здоровья. И тут есть замечательная методология, кстати, пришедшая когда-то из России, которую сформулировал академик Легасов, о чём, конечно, все уже давно забыли, который занимался атомной энергетикой, безопасностью атомной энергетики. Эта методология сейчас более-менее прилично развита в Минздраве и в санэпиднадзоре. К сожалению, экологические риски, насколько я понимаю, в экологической системе ещё недостаточно развиты. Что позволяет эта система оценки рисков? Каждый раз на основании затрат и выгоды, сost-benefit (анализ «затраты – выгода»), принимать какие-то осмысленные решения. Мы можем снизить выбросы предприятий на 100 тыс. т, но мы совершенно не поймём, что это даст.
У нас парадоксальная система. В госдокладе мы говорим, как у нас снижаются выбросы, а качество атмосферного воздуха при этом почему-то не улучшается. Почему? Или мы неправильно считаем выбросы, или неправильно контролируем воздух, или на самом деле снижаем не то, что нужно. Мы знаем о гигантском снижении диоксида серы в Норильске, но мы совершенно не знаем, что там происходит с никелем, который примерно в тысячи раз опасней, чем диоксид серы. Поэтому эти наилучшие доступные технологии – это, конечно, замечательно, но это такой маленький паровозик, а к нему нужен большой эшелон из рисков, тогда это действительно куда-то повезёт.
Поэтому нам кажется, что когда мы говорим об экологической реформе, нам обязательно нужно использовать методологию оценки риска. Поэтому те предложения, которые будут от Открытого правительства… Там, к сожалению, нет Минздрава, я думаю, что всё-таки Минздрав надо туда включить.
Дальше. Нужно всё-таки создать национальный список наиболее загрязнённых территорий. В Америке их рассматривает Конгресс Соединённых Штатов. Каждый год рассматривает, пересматривает. Я видел много таких территорий, надо сказать, что каждый раз принимается абсолютно нестандартное решение. Например, на базе маленького металлургического города Бьют, где была закрыта шахта, они организовали музей и договорились с горнолыжным курортом, что будут давать скидку тем людям, которые будут лететь в этот горнолыжный курорт, останавливаясь в Бьюте, а в Бьюте они сделали огромную культурно-развлекательную программу: шахтёры возят маленькие вагонеточки… В общем, все рады. Построили гостиницы, город просто ожил.
Д.Медведев: Понятно, да, что нужно в Байкальске делать? И каким образом распорядиться тем наследством, которое есть? Там тоже уже есть, как известно, склоны…
Б.Ревич: Безусловно. Тем более что старые технологии сегодня становятся гигантским памятником материальной культуры.
Следующее. Разработать программы по снижению риска от воздействия отдельных наиболее значимых неблагоприятных факторов именно для условий России (опять же Свердловская область – единственная, которая в этом плане продвинулась, она вообще у нас такая пионерная) и внедрить систему индикаторов экологического здоровья. Если это удастся, то, может быть, продолжительность жизни российского человека не будет такая, как обещают некоторые теоретики (в чем я совсем не уверен: много работал с демографами), но всё-таки чуть-чуть улучшить ситуацию удастся. И самое главное – это состояние здоровья детей. На самом деле я предложил бы взять два-три города небольших, какие-то моногорода, на них сосредоточиться и сделать их, как такие стадии, показать, что действительно можно сделать. А моя хрустальная мечта – провести в городе Чапаевске какой-нибудь семинар для управленцев с деньгами, чтобы они поняли, что там можно сделать, причём для педагогического сообщества, информационного сообщества – для всех людей. Кстати, там на сегодняшний день, Дмитрий Анатольевич, лучшая детская больница, построенная за счёт экологического фонда, для такого маленького города, в котором 70 тыс. жителей. Спасибо.
Д.Медведев: Спасибо большое. В отношении взаимодействия между различными нашими управленческими структурами. Я так критично это не ощущал, но если действительно есть какой-то дефицит общения, например, между Министерством природных ресурсов и Минздравом, необходимость совместного участия в различных мероприятиях, дополнительная координация, то пожалуйста, давайте сделаем для этого всё, что требуется, это уж точно в наших руках. Я не знаю, ощущает ли министр здесь дефицит общения с министром здравоохранения, но пожалуйста, надо подумать просто, каким образом это всё организовать.
Национальный список наиболее загрязнённых территорий. Я тоже исходил из того, что у нас такой список есть. Я, кстати, назвал 77 территорий. Очевидно что? Этот список должен иметь какую-то юридическую форму, не знаю, какую, тоже можем обсудить. Это может быть всё что угодно, вплоть до постановления Правительства на самом деле, чтобы этому была придана некая нормативная основа. И второе. Мне кажется, очень важно, чтобы этот список был подвижным, потому что мы всё-таки надеемся на то, что он будет меняться: по мере появления дополнительного количества денег туда что-то новое будет включаться и, надеюсь, что-то оттуда будет исключаться.
Информация ваша про Чапаевск, конечно, весьма симпатичная. Некоторое время назад я собирался туда поехать (и по каким-то причинам не поехал), именно для того чтобы провести такого плана встречу, как сегодня здесь. Если это хороший пример для подражания, давайте это популяризировать, потому что это не только призыв к бизнесу, это призыв всё-таки и к муниципальным органам, региональным органам – как заниматься вопросами экологии.
И, наконец, индикаторы экологического здоровья. Тоже я исходил из того, что у нас подобная система создана, но если здесь нужно что-то поправить или придать ей какое-то другое юридическое значение, пожалуйста, давайте сформулируем подходы, что нужно сделать. Договорились.
И.Бычков (председатель президиума Иркутского научного центра Сибирского отделения РАН, член-корреспондент РАН): Бычков Игорь Вячеславович, Иркутский научный центр Сибирского отделения Российской академии наук. Пожалуйста, презентацию поставьте.
В продолжение тех выступлений, которые были, в продолжение той дискуссии, которая уже звучала… Здесь есть предложения о том, чтобы рассмотреть вопрос, связанный с экологической реформой, не по отдельности, не по даже очень важным, но маленьким населённым пунктам, а по Байкальской природной территории в целом, как некий модельный объект экологической реформы Российской Федерации.
Следующий слайд, пожалуйста. Надо сказать, что как раз Байкал, и Вы об этом уже сказали, Дмитрий Анатольевич, в своём вступительном слове, конечно же, с точки зрения экологической остроты, экологических взаимоотношений, наверное, один из самых острых и самых важных, и в советское время… Дискуссии, которые шли и по трубопроводу, и по БЦБК (сегодня, я думаю, очень правильное решение принято, и оно будет дальше осуществлено), как раз породили высокую экологическую активность. Было бы интересно ВЦИОМ попросить сделать вот эту оценку, которая здесь проведена, на территории Иркутской области и Республики Бурятия. Я думаю, что здесь мы немножко бы отличались с точки зрения активности.
Д.Медведев: Точно отличались бы: и активность была бы другая, и иждивенчества было бы меньше, потому что люди понимают, что от этого зависит их будущее. Это, кстати, касается любого неблагополучного места. В том же Чапаевске, я уверен, это проблема, которая волнует всех людей.
И.Бычков: Дмитрий Анатольевич, только не надо «неблагополучное» – благополучное, хорошее, счастливое место, где живут люди, которые имеют возможность приехать на Байкал и чаще здесь бывать.
Д.Медведев: Знаете, вопрос в точке отсчёта. Хорошо, что мы какие-то места объявляем неблагополучными – значит, у нас есть возможность их вытащить на другой уровень.
И.Бычков: На этом слайде некое обоснование, почему это нужно было сделать здесь. В связи с тем, что озеро Байкал у нас самый большой по площади объект всемирного природного наследия (то, что несколько субъектов Федерации, монгольская территория), на наш взгляд, очевидно, что если найденные здесь решения будут апробированы и докажут свою эффективность, то их можно будет тиражировать и в другие регионы Российской Федерации.
Следующий слайд, пожалуйста. Какие же пути возможного экологического реформирования сегодня, на наш взгляд, являются наиболее актуальными? Конечно же, первое, что необходимо сделать, – это провести оценку состояния природных ресурсов. Сегодня в рамках федеральной целевой программы «Охрана озера Байкал» мы считаем очень важным немного скорректировать мероприятия, перенеся на более ближний срок вопросы, связанные с комплексным аудитом, которые сегодня заложены на 2015–2016 годы. Его бы передвинуть чуть пораньше, я думаю, что это было бы очень правильно. Я к ФЦП «Охрана озера Байкал» ещё вернусь.
И, естественно, то, о чем сегодня наверняка будет говориться ещё, что известно, связано с созданием различных экологических фондов. Здесь очень важный момент: на мой взгляд, необходимо было бы решить (мы это обсуждали и с правительством Иркутской области) вопрос о возвращении экологических областных фондов. Это, может быть, приблизило бы население к участию в распределении тех средств, которые получены в качестве платежей за негативное воздействие, и, соответственно, реакции на кивки в сторону федерального центра было бы уже значительно меньше.
Следующий слайд, пожалуйста. Что, на наш взгляд, было бы желательно ещё сделать для координации этой программы? Создание некоего межрегионального центра экологического мониторинга как примера междисциплинарного, межправительственного взаимодействия. При этом он может быть под эгидой Заместителя Председателя Правительства, может быть под эгидой помощника Президента по экологическим вопросам, но который бы обеспечивал координацию, в том числе и Министерства природных ресурсов (сегодня говорили о Министерстве здравоохранения), Министерства экономического развития. На наш взгляд, такой орган необходим. И здесь же, наверное, можно было бы рассмотреть в связи с реорганизацией управления Росприроднадзора размещение управления Росприроднадзора именно в Иркутске, в Иркутской области, тех, которые сегодня будут реорганизованы в Республике Бурятия и Забайкальском крае.
Следующий слайд, пожалуйста. Вопросы и экологические проблемы, опять же, очень похожи, с другой стороны, есть специфика. Здесь на слайде не представлено специально, но на что я хотел бы обратить внимание? Это так называемый дикий туризм, то, что касается сегодня маломерного флота, сброс подсланевых вод. Одно из решений… Недавно было, на мой взгляд, очень хорошее обсуждение, воспринятое широко, по переводу общественного транспорта на газ. Почему бы нам не попробовать перевести флот Байкала, Лены на жидкий газ? Мы бы некоторые проблемы здесь решили, связанные с этим, это, наверное, было бы возможно.
Что касается высокого уровня загрязнения атмосферного воздуха, о котором сегодня уже говорили не раз. Он действительно наблюдается в наших городах в том числе, но надо сказать (я потом покажу слайд), что зона атмосферного влияния сегодня, после научных изучений, практически не оказывает влияния на Южную котловину Байкала, а налоговое бремя, а дополнительные платежи на предприятиях остаются. Здесь, наверное, стоит задуматься о перерасчётах того, что было сделано.
Следующий слайд, пожалуйста. Не буду долго останавливаться на этом слайде, это очень важный аспект, обо всём этом уже здесь говорили, – это здоровье населения. Это один из главных индикаторов экологических проблем, которые сегодня существуют, но хотел бы обратить внимание на эффект последствий в отдалённой перспективе. К сожалению, сегодня мы, даже закрывая опасные предприятия и так далее, на долгие годы остаёмся в оковах предыдущих решений, в оковах накопленного ущерба. И здесь как раз, в том числе в Академии наук, разработана новая технология, связанная с очищением почвы за счёт быстрорастущих растений и их удаления. В том числе (дальше, пожалуйста, следующий слайд) эти работы проводились в рамках ликвидации загрязнений в городе Свирске. Здесь говорили о Чапаевске, у нас есть тоже свой очень хороший пример – это город Свирск. В рамках федеральной целевой программы «Национальная система химической и биологической безопасности» проделан большой объём работ, но необходимо его дальше продолжать и завершать. Аналогичные проекты у нас сегодня начинаются и в Усолье-Сибирском, ведутся и в Братске. То есть те загрязнения, которые сегодня есть, и дальше нужно отслеживать.
Следующий слайд, пожалуйста. Вопрос, который ещё пока ещё не поднимался (он на стыке антропогенного влияния, техногенного и природных факторов) – это сели, катастрофические сели, которые возникают на Байкале раз в 30–40 лет. Их не было с 1971 года, то есть мы их фактически ожидаем в ближайшее время. И очень опасная ситуация сегодня связана с шламонакопителями. Это одно их тех мероприятий, по которому очень быстро надо сегодня принимать решение и делать, потому что накоплены не тонны, не тысячи тонн, а миллионы тонн лигнина сегодня. Это желе, которое просто смоется в Байкал, и тогда это такая проблема будет, что БЦБК рядом не стоял.
Следующий слайд, пожалуйста. То, о чём я уже сказал фактически: сегодня можно ставить вопрос об упразднении зоны атмосферного влияния. Здесь в качестве примера приведена концентрация диоксида серы. Фактически при среднесуточном ПДК 50 мг/м3 достаёт 1 мг, то есть в 50 раз меньше. То есть нагрузка, которая существует… И по многим другим критериям количество веществ, которое регулируется в нормативах допустимого воздействия на экосистему озера Байкал, никак не сопоставимо с тем, что может поступать в озеро Байкал. Есть такой 63-й приказ пресловутый, я думаю, что здесь, так же как и с 643-м, связанным с запретами видов деятельности в соответствии с законодательством, можно и нужно вносить изменения. Это про то, что нам нужно не только охранять ради охраны. Мы говорим о взвешенном научном подходе к тому, что нужно развивать и территорию, при этом соблюдая экологические ограничения.
Следующий слайд, пожалуйста. Это очень важный момент. Опять же я бы просил внести изменения в ФЦП «Охрана озера Байкал» и, может быть, дать поручение о том, чтобы Сибирское отделение вместе с Иркутской областью, Республикой Бурятия, вместе с Минприроды посмотрели на очерёдность тех программ, которые находятся в программных мероприятиях ФЦП «Охрана озера Байкал». Работа, связанная с разработкой и апробацией методов комплексного мониторинга системы озера Байкал (почему-то так получилось), отнесена на 2019–2020 годы, то есть которую нужно делать прямо сейчас, и это было бы очень важно. Другие НИОКР, связанные с разработкой эффективности системы тепло- и электроснабжения, то есть эти работы, которые запланированы на 2014–2015 годы, реально можно было бы подвинуть и сделать.
Следующий слайд, пожалуйста. Небольшая дискуссия уже была здесь по поводу государственной экологической экспертизы: нужна она, не нужна, в каком объёме нужна. На наш взгляд, вопрос очень важный, и сегодня его необходимо было бы поставить, обсудить и принять решение о каких-то соответствующих доработках в рамках концепции субъектного взаимоотношения и всё-таки государственной экологической экспертизы. Нормативная база необходима для стратегической экологической оценки страны, регионов и так далее. Сегодня это тоже полностью отсутствует.
Вопросы дальнейшего развития предприятий, которые опять же в качестве модельной территории на примере Байкальского региона могли бы рассматриваться, – это использование ландшафтного планирования. Сегодня то, что касается нового строительства, нового освоения земель, – есть очень хорошие проверенные инструменты, которые широко используются.
Фактически отсутствует полностью на федеральном и региональном уровне закон об охране почв, его просто нет. Необходима, на наш взгляд, разработка федеральной программы по мониторингу земель, то есть то, что сегодня так или иначе как-то упущено.
Следующий слайд, пожалуйста. Здесь фактически истина, которая всем известна (но её, на наш взгляд, необходимо было бы реально проработать в данном случае на Байкальской природной территории), связанная со стимулированием экологически безопасного развития, с направлением платежей за негативное воздействие на природоохранные мероприятия через программы, в том числе и то, что я говорил, – через областной экологический фонд.
Следующий слайд, пожалуйста. Здесь мы общались с представителем «Гринписа» о том, будет ли Иркутский научный центр… Сибирское отделение… Говорят о Байкальске, я, не зная ещё Вашего решения, исходил из того, что, наверное, Дмитрий Анатольевич сам об этом скажет, а я буду говорить о следующий шагах, то есть так называемой дорожной карте и структуре экономики моногорода. Сегодня есть целый ряд предложений (следующий слайд, пожалуйста) – на базе этих трёх основных природных ресурсов предполагается создание круглогодичных рекреационных объектов – закрытых бассейнов, байкальского Диснейленда. Одна из версий, которую когда-то обсуждал Борис Александрович Говорин, губернатор Иркутской области, – создание байкальского «Артека» на территории Байкальска, сибирского сафари (на самом деле у нас сегодня таких нет), завода по производству байкальской воды, завода по разведению рыбы, в частности осетров… То есть возможно комплексное использование потом и тепловых насосов, и дальнейшее тепличное хозяйство, о котором мы говорим, то есть в принципе мы готовы принять участие в разработке такой «дорожной карты» по городу Байкальску и знаем, как примерно её реализовывать.
Следующий слайд, пожалуйста. Хочу сказать о том, что, на наш взгляд, сегодня должны быть больше восприняты и в федеральных органах, и у бизнеса те наработки, которые есть, сделаны в рамках научного сообщества, в том числе в Сибирском отделении, Иркутском научном центре. Сегодня многие экспертизы, которые проводятся… На наш взгляд, привлечение туда ведущих учёных, работающих на этой территории не год, не два, а десятилетия, имеющих огромную школу и так далее, было бы очень полезно.
Чуть было не забыл очень важный слайд. Вы говорили про инновационное развитие территорий, Дмитрий Анатольевич. Есть инновационная технология развития музейного дела, и один из проектов реконструкции Байкальского музея – строительство Национального музея и аквапарка. Первый этап его реконструкции представлен слева на верхней картинке. Если бы можно было внести изменения, дополнения в ФЦП «Охрана озера Байкал» с точки зрения экологического просвещения и выделить оттуда федеральные деньги, я думаю… Вот здесь Олег Владимирович (О.Дерипаска – председатель наблюдательного совета ООО «Компания “Базовый элемент”», председатель комитета по экологии и природопользованию Российского союза промышленников и предпринимателей) кивает головой, и он бы тоже в рамках частно-государственного партнёрства здесь бы… Сегодня, вы видите, тесновато, а вот следующий, второй этап – это уже, конечно, очень большой проект, который можно было бы рассматривать и внести в программу развития Дальнего Востока и Байкальского региона до 2018 года. Это были бы знаковые проекты. Те вопросы, которые были представлены в докладе ВЦИОМа, наверняка бы изменили отношение к решению экологических проблем и взглядов государственных.
Д.Медведев: Спасибо большое. Я что хочу отметить? Первое. По поводу правовых механизмов реализации экологической реформы здесь прозвучали предложения. Часть из них не новая: восстановление государственной экологической экспертизы, нормативная база для экологической оценки, региональный закон «Об охране почв», федеральный документ по мониторингу земель. Я хотел бы, чтобы ещё раз министерство к этим вопросам вернулось, равно как посмотрело бы и на проблему по селям, упомянутую здесь, потому что, если это реально создаёт такие угрозы, тогда нужно их считать. Это на самом деле такой звоночек не очень приятный, но важно, чтобы мы понимали, о чём идёт речь. Возможности использования газомоторного топлива, конечно, неплохие, другой вопрос, что у нас судов таких просто нет пока. Если они появятся… Потому что это не проблема использования топлива, а проблема самих судов – это довольно значительные затраты. Конечно, это было бы для Байкала, да и для других водоёмов, очень неплохо.
Пожалуйста, коллеги, продолжим. У меня просьба единственная: такая большая, объёмная презентация… Но если у вас есть желание выступить, то желательно выступать покороче. Прошу. Кто продолжит?
Т.Минеева (модератор некоммерческого партнёрства «Клуб лидеров»): Татьяна Минеева, «Клуб лидеров». Дмитрий Анатольевич, с момента нашей с Вами встречи в рамках Красноярского экономического форума количество бизнесменов, ставших участниками экологической инициативы, значительно увеличилось, что радует. И сейчас «Клуб лидеров» насчитывает 350 владельцев бизнеса – это 43 региона России, и 70% из них являются предприятиями-природопользователями малого и среднего бизнеса. Нас волнуют вопросы экологической безопасности в стране. Знаете почему? Я отвечу. Владельцы предприятий малого и среднего бизнеса сами со своими семьями проживают там же, где работают их предприятия и загрязняют окружающую среду. Однако я сомневаюсь, что владельцы крупных промышленных предприятий живут на призаводской территории. Кому-то больше подходит свежий воздух Швейцарии.
Д.Медведев: Мы спросим, у нас есть владельцы крупных предприятий здесь, где они живут.
Т.Минеева: Один из самых главных вопросов экологизации территории – это мотивация, то есть желание изменить обстановку вокруг себя, там, где живёшь ты и твоя семья. Основная проблема в решении экологических задач – это отсутствие возможностей у предприятий малого и среднего бизнеса перейти на приородосберегающие технологии, просто потому что денег нет. Если предприятие начнёт тратить средства из своей прибыли на плату за негативное воздействие, на переход на дорогое оборудование, на какие-то экологические программы, оно просто разорится. Дешевле платить штрафы, как показывает наш мониторинг. В нашей стране невыгодно и неконкурентоспособно быть не только предприятием-природопользователем, но и предприятием, которое производит такое оборудование.
После обсуждения экологической инициативы на площадке «Клуба лидеров» у нас есть предложение по трём блокам решений. Слайд можно? Первое – это создание в каждом регионе экологических информационно-правовых центров. Если мы вернёмся к цифре о информированности населения, то 78%, если мы помним результаты ВЦИОМ, не знают ни о каких экологических программах. Решение по экологической безопасности начинается, когда есть данные по реальной угрозе. Сегодня какая ситуация? Предприятия скрывают от всех нас эти данные, потому что им проще заплатить штрафы и уйти от ответственности, и невозможно создать реально действующую экологическую программу. С чего начинается решение? С включённости бизнеса в процесс экологизации территории. В нашей стране ведь как надо с предприятиями работать? Давайте вспомним русскую народную сказку «Каша из топора»: главное – найти общность интересов, желание вместе кашу варить. Вы, например, со своей стороны – «топор» в виде государственной поддержки (об инструментах мы поговорим чуть позже), а бизнес, глядишь, потом и крупой разживётся, и маслицем. То есть надо только определиться конкретно, где эту кашу варить. Наше предложение – эффективнее всего начать работу снизу, с регионов, и данные ВЦИОМ это тоже подтверждают. Мы считаем, что экологический информационно-правовой центр, если он будет создан в каждом регионе, позволит, во-первых, бизнесу включиться в работу, совместно с региональной властью вырабатывать меры, программы, о которых мы говорили в исследовании (в рекомендациях это также было), гармонизировать зарубежный, международный опыт в задачи российских предприятий, использовать технологический банк данных как природо-, так и ресурсосберегающих технологий, успешного опыта. Самое главное – предприятия будут получать консультационную и правовую поддержку.
Следующий слайд. Переходим к инструментам. На уровне государства необходимо ввести налоговые льготы тем предприятиям, которые внедряют экооборудование. Не нужно ничего изобретать на федеральном уровне: у каждого губернатора есть уже действующий механизм. Если глава субъекта заинтересован в том, чтобы в регионе реализовывались такие проекты, то может на время освободить – на срок окупаемости – от налога на прибыль, от налога на имущество, в частности уплачиваемого в областной бюджет.
Следующий. Это введение программы субсидирования на покупку этого дорогого оборудования для малого и среднего бизнеса. И этот механизм тоже уже существует и в Минэкономразвития, и в регионах – широкий спектр государственной поддержки для малого и среднего предпринимательства, – добавить лишь один пункт именно для данной категории предприятий-природопользователей. Совместно с финансовыми и страховыми структурами мы предлагаем разработать специальные программы экокредитования и экострахования. И главным условием всего этого, естественно, должна быть заинтересованность региональной власти, ведь это вопрос также инвестиционной привлекательности. «Клуб лидеров» уже приступил к данной работе. Например, в Чувашской Республике уже 22 предприятия объединились, создают некоммерческое партнёрство, готовы совместно с властью включиться в работу, разрабатывать программу и на базе экологических информационно-правовых центров действовать.
И третье, последнее – это формирование экологического сознания. Бизнес на своих предприятиях должен вводить экологическую культуру (Вы об этом говорили), которая будет распространяться на территории всего региона. Экологические и общественные организации с данной функцией не справляются, лишь бизнес может влиять на сознание людей, тех людей, которые у них работают, и формировать экологическое сознание. И данные социального исследования будут более оптимистичными, я думаю, в следующий раз, когда это произойдёт. Бизнес уже выделяет на это средства – на различные программы, на социальную рекламу, на медиапродукты. У нас есть такой опыт. «Клуб лидеров» просит поддержать все три блока наших предложений. Вся деятельность экологической инициативы умещается в одном небольшом слогане: «Развивая экономику, мы сохраняем природу». Это заработает только с Вашей поддержкой. Спасибо.
Д.Медведев: Спасибо большое. Я хочу спросить губернатора. Сергей Владимирович (обращаясь к С.Ерощенко – губернатору Иркутской области), а вы готовы налоговые льготы давать? Или нет?
С.Ерощенко: Мы активно сегодня этот механизм используем в соглашениях с предприятиями, когда мы действительно налоговые льготы предоставляем, и не только за инвестиции, но и за инвестиции в экологию. Завтра мы будем на предприятии, которое является картинным примером, когда мы кратно уменьшаем выбросы, и именно через льготы мы подошли к такому соглашению – это группа «Илим» и модификация БЛПК. Это направлено не только на повышение эффективности производства, но и на экологическую составляющую.
Д.Медведев: Хорошо, просто это важно слышать от руководителя региона, что готовы давать реальные льготы, потому что всегда освобождение от уплаты налогов – головная боль для губернатора, это понятная вещь, потому что это уменьшение поступлений.
С.Ерощенко: Важно ещё, даже когда мы говорим о нефтяной отрасли: не хватает рентабельности, для того чтобы разрабатывать месторождения, а уж тем более инвестировать в утилизацию отходов, как в Усолье, допустим, ртутное озеро или другие – соответственно, нужно поддерживать, я в этом убеждён абсолютно.
Д.Медведев: Хорошо. Проанализируем и другие предложения.
Пожалуйста, коллеги.
И.Блоков (директор по программам «Гринпис России»): Очень приятно, что дали слово «Гринпис». 15 лет назад отсюда километрах так в пятидесяти я ставил памятник невыполненным обещаниям Правительства. Вы же комбинат обещали закрыть и не закрыли! Сегодня Вы объявили о том, что памятник можно сносить. Спасибо!
Д.Медведев: Нам-то памятник будете ставить какой-нибудь или нет?
И.Блоков: Есть за что, по крайней мере: комбинат закрыт, это уже чёткий показатель, за что ставить. Но на самом деле говорить я хочу очень серьёзно, потому что хочется идти вперёд, но, к сожалению, тянет прошлое, которое на нас очень давит. И первое, с чего я бы начал, – это разливы нефти, которые происходят в стране. Я уже Вам рассказывал про разливы нефти – это было год с небольшим назад. С тех пор, к сожалению, не произошло ничего. Как текло те самые 5 млн т на землю, так и продолжает течь. Как были те самые 15 тыс. прорывов нефтепроводов в России, так и продолжаются. Больше половины мировых разливов нефти происходит у нас в стране. Следующая после нас – Нигерия. Ужасная ситуация!
Если бы компании (я сейчас не буду называть ни одной компании, потому что мы не об этом говорим, – они все ведут себя одинаково) платили за это платежи, то сумма платежей примерно, грубо могла бы быть оценена в полтриллиона, а они показывают сумму в тысячу раз меньше. 5 млн т реально вытекает, 500 тыс. т фиксируется Росгидрометом в реках, 5 млн течёт на землю, а показывается около 5 тыс. т по стране.
Почему всё это так происходит? Просто нефтепроводы очень старые. Они реально очень старые и дырявые. Средний возраст нефтепроводов в России – 30, 32, 34 года, оценка примерно такая. Они могут нормально работать 10–20 лет, очень редко – 25 лет. И ни одна из существующих в России компаний не меняет их с такой скоростью, чтобы они не старели. Сейчас самая лучшая компания меняет нефтепроводы раз в 40 лет, а эксплуатировать их можно всего 20 лет – вот нынешняя ситуация.
К чему я привожу этот пример? К тому, что такая же ситуация и во всём остальном. Например, строительство очистных сооружений. Для того чтобы очистить весь воздух, который у нас выбрасывается, нам нужно 80 лет (всё, что у нас выбрасывается, неочищено). А чтобы очистить всю воду, которая сбрасывается неочищенной, нам нужно 70 лет при нынешних темпах строительства. Я не знаю таких очистных сооружений, которые работают 70 или 80 лет. То есть ситуация такова, что при нынешних темпах строительства и замене нефтепроводов она будет становиться всё хуже. И реально окружающая среда не становится лучше, она либо стабилизировалась, а по некоторым показателям стала хуже, и это чётко показывают наблюдения Росгидромета. Статистические данные говорят, что всё лучше становится, а наблюдения Росгидромета – что хуже.
В чём состоит проблема и что здесь необходимо делать? Элементов несколько. Первое – это удивительная ситуация, когда мы как общественная организация полностью согласны с предложениями Министерства природных ресурсов о законодательстве НДТ (о наилучших доступных технологиях). Уникальная ситуация, давно такого не было.
Второй момент, который крайне важен, это вопрос о том, что у наших природоохранных органов нет административного права остановить какое-либо нарушение. Смотрите: происходит митинг на улице, подошёл полицейский и первое, что делает (даже если митинг законный), говорит: «Остановитесь, покажите документы!». Что происходит, когда природоохранное нарушение происходит, например, строительство в национальном парке? Ага! Идёт в суд, а суд говорит: «Наложим штраф, а о прекращении выдавать распоряжение не будем».
Административный порядок приостановления правонарушений крайне необходим, это важнейший элемент, которого просто не хватает, без него как без рук, потому что природа разрушается, а остановить невозможно, и судебная процедура, какой бы она ни была разумной и справедливой, продолжается очень долго, то есть это не работает.
Следующий элемент, который для нас очень важен. Вы просили международный пример. У нас Росприроднадзор – это примерно 3,5 тыс. инспекторов (я грубо говорю, может, на сотню какую-то ошибся), такой порядок. В Финляндии людей, наделённых такими же правами, – 2 тыс., а у нас –3,5 тыс. И чтобы до Северобайкальска добраться инспектору, надо из Улан-Удэ лететь. Сколько это? Самолёт – три или четыре раза в неделю, или ехать 32 часа на поезде. А это большой город. Так что у нас реально не хватает сотрудников! Нам не хватает полномочий и не хватает сотрудников. Я уже не говорю про качество (это отдельный вопрос, его надо поднимать), но факт тот, что сейчас контролёров у нас просто не хватает физически. Надо поднимать численность этих контролёров. И, естественно, вопрос доступности информации стоит. То есть с теми же нефтепроводами: кто знает о том, что у нас эти 15 тыс. разливов? Да никто! О них не сообщают. Последний разлив, который сейчас, – нефть течёт по Колве. До сих пор она там есть, на Колве, на побережье, наверняка все видели, что это происходит. Это в декабре ещё произошло, причём текло неделю, если не две. Об этом не сообщили ни в какие государственные органы. Такова ситуация, которая у нас есть, поэтому необходимо введение ответственности не за сам разлив (он может произойти, всякие технологические ошибки бывают), а за то, что о нём не сообщили. Причём не просто ответственность, а уголовную ответственность – именно за несообщение экологической информации.
И доступность информации. Вы знаете, экологическая информация у нас доступна по Конституции, только непонятно, что это такое. Скажем, Росстат думает одним путём, министерство – по-другому. И оказывается, что информация даже о том, например, сколько лесов восстановили в отдельном регионе, стала конфиденциальной. Ситуация, которую вы можете в данных Росстата… Хорошо бы вообще законодательно определить, что такое экологическая информация. Решается очень легко.
И наконец, очень чёткие вещи, которые уже, наверное, не относятся к ведению министерства, но об этом говорят все представители общественности и науки: надо обязательно делить функции. Не может быть в одном министерстве и ответственности за получение максимальных доходов от ресурсов, и контроля. Не бывает лиса в курятнике, не может быть. Это не к тому, что что-то плохое персонально, оно просто институционально, исходно не может в такой форме работать. Нигде оно в мире не работает. По-моему, в Зимбабве только такая вещь работает, потому что там с конституцией большие проблемы. А в мире природный контроль объединяют с разными ведомствами, но нигде не объединяют вместе с получением доходов.
И наконец, что-нибудь позитивное, что надо сказать (я надеюсь, что не очень утомил ещё), очень хочется. В прошлый раз я предлагал вам: соберите мусор отдельно, покажите пример населению. Я опять предлагаю это сделать, потому что Министерство природных ресурсов полтора года не может приказ о раздельном сборе мусора подписать…
Реплика: Приказ о раздельном мусоре есть…
И.Блоков: По крайней мере неделю назад его ещё не было. Это, может быть, прямо к этому дню сделали.
Покажите пример. Здесь важный момент – то самое воспитание. У нас страна, к сожалению, такова, что люди очень смотрят на первых лиц. Очень важно, чтобы люди увидели, что это не снизу идёт, а что это люди делают везде – в министерстве, департаменте, непосредственно в администрации – и, безусловно, руководители страны. Великолепно будет работать! Очень хорошо получится.
Д.Медведев: Спасибо большое. Тоже несколько комментариев по поводу того, что было сказано.
В отношении статистики по разливам всегда будут разные оценки, тем не менее что я, пожалуй, поддержал бы (абсолютно, мне кажется, не требующая доказательств позиция): должна быть более жёсткая ответственность за сокрытие информации, не за самый факт этого происшествия, потому что у нас обычно борются с другим, у нас пытаются установить, кто виноват в том, что произошло. Это тоже, наверное, важно в ряде случаев, но если информация скрывается, это, на мой взгляд (согласен с вами), гораздо более тяжкое правонарушение, чем какой-то недосмотр, связанный с осуществлением основной деятельности. Если такой ответственности нет – я, правда, не уверен, что такой ответственности нет, я думаю, что всё-таки это вполне можно квалифицировать по действующим статьям Уголовного кодекса, – то её можно ввести, но я думаю, что это скорее вопрос правоприменительной практики, нежели отсутствия соответствующей нормы.
По поводу административной возможности останавливать производство без суда. Это обоюдоострый инструмент. С одной стороны, действительно, вы правы. Очень часто на соответствующие процедуры уходят месяцы, годы, а ущерб природе продолжает наноситься, действия эти никем не контролируются. С другой стороны, я понимаю специфику нашей страны, о которой вы тоже в своём выступлении говорили. Я боюсь, что этими административными возможностями будут пользоваться в абсолютно недобросовестных целях, то есть будут останавливать конкуренты, что само по себе плохо, будут останавливать, простите, недобросовестные чиновники, для того чтобы деньги вымогать, то есть он такое предписание вынес и после этого (у нас это происходит и по другим направлениям) будет ходить деньги выцыганивать. Наверное, можно обсудить и какой-то жёстко установленный перечень оснований для административной приостановки работы предприятий, когда и в каких случаях это делать, какие меры защиты есть у самих предприятий. Только в этом случае можно вводить такие правила.
По количеству сотрудников, которые занимаются контролем. Здесь вы правы, у нас действительно их недостаточно. И эта задача связана с улучшением общей ситуации в деятельности министерств и, наверное, дополнительным количеством денег, которые на это требуются, потому что министры и другие коллеги на меня неоднократно по разным направлениям выходили, но без денег этого не сделать. Поэтому это вопрос общего подхода – тратить на такие меры деньги или нет. Наверное, тратить надо.
По поводу того, как выглядит наше министерство. Знаете, здесь вы попали в суть дискуссии, которая у меня была с действующим министром в тот момент, когда мы занимались формированием Правительства. Я с Сергеем Ефимовичем (С.Донским) говорил. Я говорю: «Не смущает, что некоторым образом это противоречивая ситуация, когда Министерство занимается и коммерческой стороной, и эксплуатацией, скажем так, и контролем за охраной окружающей среды?» Потому что здесь есть противоречие, это правда. Но в этот момент посчитали, что всё-таки, с другой стороны, может быть, даже проще что-то контролировать будет. Потому что когда это разнесено в разные ведомства, очень часто происходит сокрытие информации. Но в этом есть и плюсы и минусы, давайте подумаем, как дальше поступить. Потенциально этот вопрос не закрыт. Может быть, в какой-то момент мы отстегнём экологию от существующей системы.
Насчёт примеров. По-прежнему подтверждаю желание личным примером всё это показать. Надо, чтобы это было не картинно и не ради того, чтобы продемонстрировать, какой я хороший или какие члены Правительства хорошие, а чтобы был хороший повод, и тогда это сыграет. Согласен с тем, что для нашей страны эти сигналы имеют значение.
Олег Владимирович (обращаясь к О.Дерипаске – председателю наблюдательного совета ООО «Компания “Базовый элемент”», председателю комитета Российского союза промышленников и предпринимателей по экологии и природопользованию), а вы что-то скажете или нет? По поводу наилучших доступных технологий я и хотел задать вопрос. Как крупный бизнес: поддерживает? Не поддерживает – почему и хочу спросить.
Ответ: А можно эксперты скажут?
Д.Медведев: Хорошо, пожалуйста.
Реплика: До 2000 года было такое право – останавливать административно. Ситуация была намного более управляемой, не было такого разгула коррупции и никогда не было случая, чтобы обвиняли инспекторов в том, что они останавливают интересы какого-то бизнеса или конкурента.
Д.Медведев: До какого времени у нас действовало?
Реплика: До 2000 года это было. Я был тогда сначала главным государственным инспектором по охране природы, потом заместителем, и ситуация была вполне управляемой. Мы имели право в случае сигнала от населения, от администрации приостанавливать до трёх месяцев. И предприятия если не боялись, то знали, что просто так им нарушения не сойдут.
Д.Медведев: Я же не сказал, что я против того, чтобы рассмотреть вопрос об административной приостановке деятельности. Я лишь высказал свои сомнения, что это обоюдоострое оружие. Если это работает, если здесь злоупотреблений – и по вашему мнению, и по мнению представителей экологических организаций, – меньше, давайте посмотрим.
Реплика: Могу сказать, у меня была дивизия инспекторов – около 12 тыс. по всем субъектам Федерации. И действительно была возможность контролировать намного более эффективно экологическую ситуацию, чем сейчас.
Д.Медведев: Министр поддерживает это с точки зрения того, о чём мы рассуждаем? Можно вернуться к практике административной приостановки деятельности предприятий в случае нанесения ими доказанного ущерба на какой-то срок?
С.Донской: Дмитрий Анатольевич, Вы уже сказали, здесь очень важно установить определённые рамки, каким образом это используется.
Д.Медведев: Рамки-то установим. Вопрос в том, чтобы не манипулировали. Меня только это смущает, понимаете? Потому что административные процедуры хороши, но ими легко дёргать. У вас, кстати, есть люди для этого?
С.Донской: 3 тыс., уже сказали, в Росприроднадзоре – это тот контингент, который может…
О.Дерипаска: 40 тыс. человек задействовано. Достаточно людей.
С.Донской: Это вопрос очень неоднозначный – достаточно или недостаточно людей. Мы по этому поводу уже не раз говорили.
Что касается приостановки. Если предприятие на протяжении долгого времени не выполняет предписания (у нас есть, по крайней мере, такие примеры), мы можем говорить о том, что это предприятие реально наносит ущерб достаточно большому… То есть это можно оценить, на мой взгляд, уже в рамках каких-то определённых процедур можно предупредить, а потом и приостановить.
Д.Медведев: Я не понял: вы за или против?
С.Донской: За, Дмитрий Анатольевич, я, конечно, за. Вопрос не в том, чтобы сразу пришёл инспектор и остановил. Естественно, этого никто не будет делать.
И.Блоков: Это надо взять и остановить, вот сейчас. Не выдавать предписания, а просто не дать строить в национальном парке, потому что это незаконно.
С.Донской: Если незаконно, соответственно, это надо…
И.Блоков: Об этом и идёт речь, таких строек полно по стране.
Реплика: Прокуратура есть для этого, понимаете?
И.Блоков: Не работает!
Реплика: Почему не работает? Это их обязанность.
И.Блоков: Не работает!
Д.Медведев: Давайте так. Я не люблю вообще административные процедуры, не скрою. Мы последние 20 лет всячески стремились к тому, чтобы расширить сферу судебных решений и сузить административные полномочия. Но тем не менее в ряде случаев, наверное, без этого не обойтись, тем более что аналогичные инструменты есть и в других странах. Я хотел бы тогда, чтобы члены Правительства и министры, вице-премьер курирующий подготовили предложение о целесообразности и справедливости использования таких процедур: в каких случаях, с какими издержками и чем это всё должно заканчиваться, потому что эти процедуры не могут быть вечными. Здесь, знаете, нельзя упереться в ситуацию, когда на три месяца, например, всё будет остановлено. К примеру, предприниматель ничего не сделал, вообще ничего, через три месяца административная процедура закончилась: он что, дальше будет продолжать строить дорогу или ещё что-то или её снова вводить? Тогда мы попадём в ситуацию, когда эта административная процедура будет перманентной – это тоже плохо. Я сейчас не предлагаю ответить на эти вопросы, но нужно взвесить их и просчитать правовые и экономические последствия как для экологии, так и для бизнеса.
Прошу вас.
Е.Шварц (директор по природоохранной политике Всемирного фонда дикой природы (WWF) России): Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Презентацию, пожалуйста, пустите. В 2010–2011 годах по итогам двух президиумов Госсовета, которые Вы проводили, было принято 49 поручений, из них 24 до сих пор остаются на контроле. Одним из первых выполненных поручений были утвержденные Вами 30 апреля прошлого года Основы государственной политики в области экологического развития. Поэтому сейчас, на мой взгляд, крайне важно проанализировать, что делается и что должно быть сделано, потому что, при всём уважении к позиции бизнеса о том, что нужна глубокая реформа, мне кажется, необходимо достраивать и выполнять те поручения, которые уже были сделаны, просто делать это спокойно, настойчиво, с учётом всех рисков. Мы, безусловно, с пониманием относимся к возражениям и позиции бизнеса и понимаем, что есть четыре группы проблем.
Проблема первая – это высокие коррупционные риски экологического государственного регулирования. Как их можно решить? Первое. Когда мы говорим о восстановлении государственной экологической экспертизы, мы говорим не о том, чтобы проводить экспертизу любого биотуалета, мы говорим о том, чтобы проводить только то, что относится к категории «А» – с большими внешними рисками, угрозами и затрагиванием интересов разных заинтересованных сторон. Предложения о категоризации уже проработаны и включены в проект закона о наилучших доступных технологиях. Второй момент – это открытость и публичность данных корпоративного инструментального контроля. Уважаемые коллеги из Российского союза промышленников и предпринимателей сделали оценку, под которой стоит подпись бюро РСПП, что стоимость неявных платежей, которые делает бизнес работникам контролирующих органов, достигает 100 млрд рублей. Нужно ли на эту тему судиться или нужно разбираться с работой – это, конечно, ответственность Сергея Ефимовича (С.Донской), но мне кажется, что если речь идёт про сумму 2,5 млрд евро в год, то есть стоимость двух новых ЦБК, то по крайней мере говорить о том, что нужно сделать так, чтобы часть этих средств шла на внедрение новых, наилучших из доступных технологий. На мой взгляд, это очевидно.
Следующий момент. Очень хорошо, я очень благодарен коллегам, что они подняли вопрос про административное воздействие. В странах, как наша страна, где высоки коррупционные риски госрегулирования, на мой взгляд, крайне важно содействовать (и Вы неоднократно давали поручения по этому вопросу) развитию добровольных механизмов экологической ответственности, базирующейся, чтобы не было коррупции, на международных стандартах и заверении соответствия третьей независимой стороной – так же, как идёт финансовый аудит. Мы видим, как это хорошо работает в лесном секторе, у нас каждый четвёртый, пятый гектар управляется экологически, социально устойчиво и ответственно. У бизнеса нет здесь вопросов. Имеется в виду каждый гектар, взятый в аренду в лесопромышленных целях, то есть 33 млн га из 170 га с небольшим.
Мы видим, как в тех случаях, когда дело касается отходов, в тех случаях, когда западная компания выставляет требования аудита того, что идёт захоронение мусора раздельно собранного, ни одна компания не подаёт на тендер – это говорит о том, что без коррупции можно, в принципе, через аудит… Единственное, что здесь есть ограничение – это не должен быть аудитор, который подписывает финансовый аудит, чтобы не было заинтересованности закрыть глаза.
Последний раздел из этого пункта – ратификация Орхусской конвенции. Это конвенция о доступе к экологически значимой информации.
Д.Медведев: По поводу этой конвенции. Вот вы упомянули поручения, которые я в разном качестве давал в разных ситуациях. По Орхусской конвенции я несколько раз давал поручения. Там в чём проблема-то? Кто не хочет?
Е.Шварц: Сейчас Верховный суд считает, что суды не готовы к такому количеству исков.
Д.Медведев: То есть отрицательное мнение Верховного суда?
Е.Шварц: Да.
С.Донской: Сейчас рассматривается Правительством, но есть риски.
Е.Шварц: Да, ни Минобороны, ни ФСБ, никакие из ведомств, только именно суды.
Д.Медведев: Суды – тоже уважаемая структура. То есть они считают, что не готовы применять эти правила, или что?
Реплика: Они будут завалены количеством обращений граждан.
Е.Шварц: Я думаю, что этот вопрос решается уже конкретно через законодательство…
Д.Медведев: Знаете, мне кажется, это очень специфический довод, потому что суды и так у нас завалены, но это не повод отказывать в правосудии, как принято говорить у наших судейских товарищей. Суды, например, у нас до последнего времени были завалены обращениями по оспариванию административных штрафов на сумму в 100 рублей, 200 рублей, но что делать? Они всё равно этим занимались, потому что были такие правила. Сейчас мы потолок поднимаем, соответственно, они высвобождаются. Это такой своеобразный аргумент. Ладно, я услышал. Хорошо, что вы сказали.
Е.Шварц: Следующая группа – это высокие ставки по кредитам и отсутствие финансово-экономических стимулов и «окрашенных» платежей. Нам кажется, что при внедрении закона об НДТ нужно рассмотреть вопрос о выдаче госгарантий в случае кредитования у Всемирного банка и у международных финансовых институтов. Безусловно, необходимо восстановить «окрашенные» платежи, потому что можно понять, что бизнес против того, что те деньги, которые он платит за загрязнение, идут не на восстановление природы, не на лучшие технологии, а на пополнение бюджета. Это основное и единственное, что нам не удалось утвердить при согласовании с Минфином в основах государственной политики. Соответственно, важно подготовить рекомендации Центрального банка по «зелёному» кредитованию, как это было сделано в Китае, и важна мотивация к использованию уже созданных, но спящих национальных инструментов.
Избыточность и дублирование нормативов. Безусловно, необходима в качестве приоритета гармонизация с нормативами ОЭСР (поскольку мы всё равно должны в течение двух лет вступить), Евросоюзом и ВОЗ. И прекращение дублирования рыбохозяйственных и санитарно-гигиенических нормативов. И, соответственно, отсутствие действенных механизмов защиты интересов заинтересованных сторон. Это восстановление государственной экологической экспертизы особо опасных объектов, инфраструктурных проектов при сохранении принципа одного окна, это ратификация Конвенции Эспо по оценке воздействия на окружающую среду в трансграничном контексте.
Д.Медведев: А что у нас с этой конвенцией? Тоже, я помню, давал поручение.
Е.Шварц: Насколько я понимаю, Минприроды её внесло в Правительство со всеми согласованиями.
Д.Медведев: То есть на пути всё?
С.Донской: В Правительстве рассматривается.
Д.Медведев: Но там есть какие-то капитальные проблемы с ней или нет?
С.Донской: Есть проблема, но не со стороны Правительства. «Росатом», некоторые предприятия выступают с замечаниями…
Д.Медведев: Понятно.
Е.Шварц: Законодательное закрепление требований ВОЗ. Примеры уже тут с Олегом Владимировичем (О.Дерипаска) обсудили. Соответственно, предложение (сделайте последний слайд, пожалуйста): нам кажется, для того чтобы достичь системного результата того, что уже было сделано и намечено, необходимо утвердить «дорожную карту» и количественные показатели к основам государственной политики в области экологического развития до 2030 года. Безусловно, необходимо создание инструмента, который бы наиболее эффективно управлял «окрашенными» платежами, это неважно – «зелёный банк», восстановление экологических фондов. Необходима мотивация крупного бизнеса, 200 предприятий, которые отвечают за 80% загрязнений по технологической модернизации.
И последний пункт, результат которого можно включить в индикаторы выполнения «дорожной карты», – это публичное раскрытие информации в сфере экологического госрегулирования этими 200 предприятиями, недопущение статуса государственной или коммерческой тайны по данным инструментальных систем экологического контроля. Все эти вопросы решены и включены в текст проекта закона о наилучших доступных технологиях.
Д.Медведев: Спасибо большое. Я хотел бы, чтобы Минфин ответил по поводу этих «окрашенных» платежей и, соответственно, возможности экологических фондов такого рода.
А.Иванов (заместитель Министра финансов): Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги! Дело в том, что всё изменение логики бюджетного законодательства последние 10 лет было направлено на то, чтобы не увязывать доходные источники с расходными, чтобы как раз ключевой задачей бюджетной политики была его балансировка. И в этой логике любое обособление – как цепная реакция. В этом смысле мы не сможем обеспечивать в расходной части приоритет и будем зависеть от поступлений по каждой конкретной отрасли. В этой логике нет сложности, может, как-то аналитически это посчитать и посмотреть, доложить Вам, какие доходные параметры в части платы за негативное воздействие – как некий бюджетный манёвр внутри бюджета, – но нарушать этот принцип, один из ключевых принципов бюджетного процесса, вряд ли мы сможем.
Д.Медведев: Вы знаете, у меня есть такое предложение. Мы, конечно, действительно отошли от «окрашенных» средств, и это, наверное, правильно, потому что иначе у нас все деньги в бюджете страны будут «окрашенными», и тогда никакого бюджетного манёвра быть не может, и вообще, всё-таки это единый кошелёк государства, который тратится на различные цели. Но что, мне кажется, можно было бы сделать? Мы должны не «окрашивать» эти средства, но понимать, о каких деньгах идёт речь, и при бюджетном проектировании закладывать соответствующие суммы в количестве не меньшем, чем, например, собрано на определённые природоохранные цели, плюсом к тому, что мы и так планируем. Это, мне кажется, будет справедливым, а из какого конкретно источника это получено – уже вторичный момент. Давайте об этом подумаем.
Пожалуйста.
А.Клепач: На самом деле частично «окрашенные» средства есть. Мы ввели те же акцизы в дорожный фонд для решения этой проблемы. Во-вторых, что можно делать (и такая практика есть за рубежом, по-моему, её, кстати, экологи предлагали): если компания несёт затраты, связанные с теми же разливами нефти, связанные с установкой счётчиков и других приборов, эти затраты тогда уходят из налогооблагаемой базы. Это даже более правильно.
Д.Медведев: Это вычет. Коллеги, дискуссию прекращаем. Я понимаю, что вы сейчас найдёте массу доводов за. Я не против. Но это не «окрашенные» деньги, обращаю внимание, это всё-таки вычеты. Это другое. Против вычетов точно никто не возражает, кроме Минфина в определённых ситуациях, но это как минимум не колеблет общих подходов. И, я думаю, против вычетов никто уже ничего не скажет. Пожалуйста, коротко тоже по возможности.
Реплика: Я хочу представить соображения и взгляды системщика, не эколога, но это результаты работы большого коллектива экспертов, практиков и теоретиков. Сложившаяся система охраны окружающей среды складывалась на протяжении длительного времени, 20 лет, реформировалась не раз и в итоге сложилась в большую, громоздкую и противоречивую, бюрократическую и неэффективную систему.
Коллеги, которые говорили о природе и охране окружающей среды, показали, что она плохая. Я говорю, что она плохая настолько, насколько плоха система, результатом которой она является. Достижение экологического баланса, измеримые цели и показатели не являются целью этой системы.
Мы прошли, попробовали пройти путь, о котором здесь говорим, снизу. Промышленное предприятие, для того чтобы работать в России – вот, грубо говоря, рабочий стол, компьютер эколога предприятия, – должно подготовить и вести 168 документов. 23 вида деятельности экологическая служба ведёт ежедневно, это тысячи страниц расчётов, нормативов допустимых сбросов, предельно допустимых воздействий и так далее. Это целый рынок экологических услуг. Только по одному субъекту это более 9 млрд рублей в год. Общие сборы платежей за негативное воздействие – 25 млрд.
Второй момент. Эти документы возникают у предприятия в результате прохождения тех самых разрешительных административных процедур. Вот эта портянка, извините за выражение, занимает до полутора лет у предприятия, это получение разрешения на сбросы. Оно входит в одно ведомство, другое, третье, четвёртое, пятое – до семи. Причём парадоксы и абсурды таковы, что, например (один маленький пример – 20 страниц абсурда), получив разрешение на водоотведение у Росводоресурсов, предприятие должно заключить договор с Росводоресурсами на водопользование, которое оно должно зарегистрировать в Росводоресурсах, то есть ещё 30 дней на то же самое, что Росводоресурсы ему выдали. И таких абсурдов эксперты насчитали десятки. Это административная сторона.
Следующее. Мы посмотрели, из какой же нормативно-правовой базы вытекает это администрирование и эти документы, составили реестр нормативно-правовых актов, действующих в этой сфере. Следующий слайд, пожалуйста. Это около тысячи документов, расположенных на семи уровнях подзаконных актов – международные конвенции, кодексы, федеральные законы. Голубенькое – это постановления, ФЗ, красненькое – постановления Правительства, приказы Минприроды, Ростехнадзора, Росприроднадзора и так далее, и так далее. Нормоприменение достигается, когда начинаются нормы, методики, ПДК и так далее. Семь уровней.
Что в этих документах? Мы проанализировали понятийную базу, начиная с самых основ, с понятий. Понятия определяются и конкретизируются, между ними установлены логические связи внутри федеральных законов из нормы к норме. Дмитрий Анатольевич, эта портянка уже семь метров, это система понятий, регулирующая охрану окружающей среды. Этих понятий около 400 только на законодательном уровне, из них определения, логические определения (следующий слайд) даны только трети, и даже базовое понятие «негативное воздействие на окружающую среду» зациклено в логический круг, что показано на этом слайде, то есть нормоприменение невозможно.
Следующий слайд, пожалуйста. Что произошло в концепте, основном смысле работы с окружающей средой? Регулирование правоотношений свели к охране окружающей среды. Мы даже нашли и поговорили с авторами, которые придумали термин «охрана окружающей среды», когда это реформировалось. Охрана окружающей среды сведена к снижению негативного воздействия предприятий, снижение негативного воздействия сведено к нормированию. Тем самым в функциях и полномочиях ни одного министерства реальной ответственности за состояние среды обитания нет. Эта задача сведена к троекратно более простой и контролируемой.
Следующий слайд, пожалуйста. Посмотрели научные основы. Я физик по образованию, и коллектив во многом в этом поднаторел. Экологическая система пронизана и напичкана научными гипотезами, а порой и мифами. Нормальные экологические научные основы и модели в систему понятий и тем более в право не имплементированы, имплементировано лишь то, что находится на стадии гипотез. Например, в одной из методик рассеивания есть корни кубические из розы ветров (я условно говорю), которые представляют собой чушь.
Следующий слайд. Игроки в этой системе. Их более десяти: Минприроды, Минздрав, Минтруд и так далее и промышленность, которая имеет с этими игроками дело, для того чтобы начать бизнес или его продолжать. Остаётся ответить некой компетентностью, которая и была проделана.
Следующий слайд. То есть этот коллектив, который Союз промышленников мобилизовал, разработал некие проекты экологической промышленной политики. Это такая точка зрения: что бизнес бы хотел, чтобы осуществляло государство в отношении него, – рационально, без абсурдов, прозрачно, с сокращёнными процедурами и так далее, – для того чтобы в этой системе возникли три крупных блока. Во-первых, система государственного управления занялась не охраной окружающей среды, а реальной ответственностью за качество среды обитания. Живём мы не в окружающей среде, а в конкретных средах обитания – в губерниях, областях и городах. Ни KPI, ни целей, ни показателей, за которые губернатор бы отвечал, мэр бы отвечал и так далее, нет.
Героические примеры ночёвки в Минфине, выбивания денег – это парадокс, это не норма. Это, конечно, героизм, но система должна это предусматривать автоматически, а не выбиванием.
Второе – это реальная институциализация того баланса экологии, экономики и социальных интересов, который в обществе происходит. Чтобы он происходил не так, как в Воронежской области, и не подковёрно, а имел институты и процедуры согласования интересов и договаривания. Их нет.
Третье – это система предотвращения и урегулирования экологического ущерба. То есть поэтапное, плавное введение реальных гражданско-правовых институтов и правоотношений в сфере отношений с природой: компенсация ущерба, возмещение ущерба, предотвращение потенциального ущерба, ущерба неопределённому кругу лиц и так далее. Здесь всё это разработано.
Что мы сделали? Чтобы эту промышленную политику реализовать в системе, которую я показал, необходимо на самом деле провести комплексную системную экологическую реформу. Её нельзя заплатками реализовать – я утверждаю как учёный, как эксперт. Заплатками эту систему починить нельзя – она будет продолжать расползаться в других местах. Поэтому мы предлагаем следующее: основные блоки выделены, «дорожная карта» подготовлена вчерне, но поскольку это десять ведомств и эти ПДК, нормы, методики, законы распределены и межведомственно, и существуют барьеры, предлагаем создать некий орган (мы его условно назвали штаб экологической реформы) на уровне не ниже вице-премьера с вхождением основных министерств, которые я перечислил, промышленности, «зелёных» организаций, общественности и так далее. И шаг за шагом устранить абсурды на первом этапе, отреинжинирить всю систему на втором этапе и постепенно мягко ввести гражданско-правовые институты, в пределе – экологический кодекс. Спасибо, я закончил.
Д.Медведев: Спасибо большое.
Реплика: Вот тот самый альбом чертежей...
Д.Медведев: Это у нас делалось по заданию РСПП?
О.Дерипаска: Мы собрали все организации…
Д.Медведев: Теперь вы (обращаясь к О.В.Дерипаске) несколько слов скажите, чтобы не получилось, что представители крупного бизнеса уклонились от участия в дискуссии. Пожалуйста.
О.Дерипаска: Дмитрий Анатольевич, во-первых, существующая система – это продукт советской системы и советского взгляда на природоохранное законодательство и вообще всю систему регулирования. Конечно, дальнейшее её поддержание, на мой взгляд, уже бессмысленно. Это превращается в такие запутанные схемы, в которых уже невозможно разобраться. И количество людей, которые заняты, бессмысленно. Как уже было сказано, деятельность по защите окружающей среды зашкаливает.
По законопроекту. Понимаете, его нужно вводить. Вопрос в том, что концепция…
Д.Медведев: Вы имеете в виду НДТ?
О.Дерипаска: Да. Но когда его нужно вводить? Всё-таки вначале нужно разобраться с этой бестолковкой. Это недолго – займёт максимум 1,5–2 года. Опять-таки этот штаб и участие всех ведомств и представителей всех организаций мы уже очень долго обсуждаем. НДТ изначально был внесён как панацея, он сильно изменился, много хорошего было внесено. Все работали. Уже сейчас сообщество более-менее сгруппировалось. Но нужно разобраться с этими двумя основными вопросами. Нужно, чтобы техническое нормирование промышленности, всех этих экологических вопросов было естественным следствием всех улучшений, которые мы проделаем. А для этого необходимо сделать две корректировки.
На сегодняшний день, Вы знаете, снижение штрафов раздражает местные власти, потому что сейчас 40 на 60 (40 – федеральные, 60 – местные), а штрафы целиком органу, который их выявил. Соответственно, если мы что-то делаем (то есть снижаем, нас же штрафуют за превышение предельных выбросов), мы фактически ухудшаем их баланс, что не совсем верно. Так уж сложилось. Я не верю, что мы найдём деньги, я не верю, что мы старые предприятия, которые фактически нужно закрывать через три, четыре, пять лет, а никак не через восемь лет, после того как все нормы будут введены, сможем модернизировать. Просто нужно придумать отдельную программу закрытия, это не для них.
И, конечно, то, что говорится о том, что НДТ сразу заработает: нет. Говорится о 24 этих подзаконных актах, которые нужно разработать и принять. На самом деле наша оценка – 120, то есть мы опять попадём в запутанную систему, которая наложится на существующие проблемы. Поэтому, на мой взгляд, если говорить о реформе, а её нужно проводить, и все уже объединены вокруг этого, и мы заинтересованы в справедливой оценке тех проектов, которые… Никто не будет строить новые предприятия, иностранцы точно так же задают нам вопросы, никто не будет приходить в запутанную систему регулирования и всех этих правоотношений, неясности. Поэтому, на мой взгляд, необходимо сделать эту работу. Мы свой взгляд представили. Конечно, есть взгляд организации, которая защищает природу, есть взгляд регулирующий, но мы попытались описать, как бы нам виделось регулирование промышленности со стороны всех экологических процедур и норм. На мой взгляд, это можно сделать, тем более что после этого снос станет органичным следствием улучшения, которое мы произведём в системе. Мне кажется, запретительный стимул – это утопия. Давайте оштрафуем предприятие, и оно просто закроется. Мы же знаем, что не можем закрыть. Мы закроем это предприятие в моногороде за счёт наложенных штрафов… А новый собственник не улучшит экономику, поверьте. И у нас нет средств, я серьёзно говорю, ни у государства, ни у промышленности, чтобы выдавать эти кредиты, «окрашивать» эти процентные ставки, субсидии. Просто это не реально. Мы должны чётко улучшить сегодняшнюю систему, чтобы она ликвидировала те проблемы, о которых вы говорите, – строительство в природоохранных зонах и так далее. Это возмутительно! Мы же этим не занимаемся, то есть это совершенно другой уровень бизнеса, это нужно прекратить. Но с другой стороны, если мы сейчас введём непродуманную систему, которая ещё большее окажет давление, это не приведёт к улучшению действующей системы и, самое главное, отпугнёт инвесторов.
Д.Медведев: Спасибо. Вы хотите что-то сказать? Пожалуйста.
С.Донской: Несколько слов о тех вопросах, которые были заданы. По ФЦП «Байкал». На самом деле мы как раз тоже обсуждали эти предложения... У нас с 2015 года только начинается основное финансирование, поэтому, если бы Минфин согласился на 2014 год перенести ряд каких-то сумм, мы готовы были бы и раньше начать финансирование многих интересных объектов. Вообще по ФЦП «Байкал» в принципе сейчас у нас достаточно активная работа ведётся, мы готовы рассматривать, если будут какие-то интересные предложения. Это раз.
По селям. Упоминался вопрос о том, что у БЦБК одна из ключевых проблем – сели. Сейчас прошёл конкурс и была выбрана компания, которая будет проводить там реконструкцию и уборку шлам-лигнинов, как раз в рамках своего проекта предусматривает и селезащиту в том числе, то есть очистка карт, но вы знаете наверняка эту тему. Тема эта должна решаться, в любом случае её нужно будет реализовать.
Очень коротко по закону НДТ. Мы поступившую карту реформирования посмотрели – то, что в принципе у нас было представлено через Открытое правительство, то, что мы сейчас можем посмотреть. Могу так сказать (у нас анализ здесь тоже есть): те пункты, которые там предусмотрены, все предусмотрены в том числе и в рамках принятия закона, и после принятия с закрытием тех нормативных актов, которые мы сейчас готовим. Концепция этих документов внесена в Правительство. Понятно, что надо будет ещё разрабатывать, но в принципе это есть – и по плате, и по установлению критериев по территориям, и все процедуры, которые необходимы будут для реализации НДТ. Поэтому я и с Вами разговаривал, и со специалистами не раз разговаривал. Согласен, что можно уточнять некоторые процедуры, давая возможность более гибко реагировать и выстраивать свою политику, но в любом случае вы предлагаете те же процедуры, что и мы. То есть за словами, что система не работает, на мой взгляд, когда мы опускаемся более конкретно, на уровень конкретных мероприятий, здесь мы фактически где-то уже сходимся, вопрос возникает в тонкостях. Согласен по деньгам: мы когда с вами сидели, обсуждали, ключевая проблема – нет денег. Извините, коллеги, тогда у нас по многим направлениям нет денег, но здесь есть ряд механизмов, который был установлен ещё в 2011 году, по процентным ставкам, по льготам, по амортизации, можно ещё расширить этот перечень, это работа с Минфином, мы готовы это сделать. Но в любом случае, даже если какая-то реформа понадобится ещё дополнительно, всё равно это деньги, никуда здесь не денешься, в любом случае вы придёте с теми же словами: «У нас денег нет, мы не можем это реализовать». Мы всё время будем упираться в это.
Д.Медведев: Не всё так плохо. Есть ещё желающие что-то сказать?
А.Соловьянов (заместитель председателя Комитета Торгово-промышленной палаты Российской Федерации по природопользованию и экологии): Я хочу обратить ваше внимание на то, что истинным толкачом этой деятельности является не РСПП и не всё сообщество, а именно «Базовый элемент». И в последнее время многие представители комитета, который сейчас называется Комитетом по природопользованию и экологии, от этого дела дистанцировались, то есть это не единая позиция бизнеса. Плюс у вас есть заключение Торгово-промышленной палаты, которая не согласна с тем, что предлагают эти инициаторы-реформаторы, тем более что как таковой концепции нет, там повторяется уже многое из того, что сделано ведомством, и продолжает делаться, то есть это никакие не новации плюс куча декларативных и общих заявлений.
Поскольку я являюсь заместителем председателя Комитета по природопользованию и экологии Торгово-промышленной палаты, я был обязан сказать мнение…
Д.Медведев: И правильно, что сказали, потому что мы здесь не договаривались выступать в унисон, договаривались именно встретиться, обсудить, чего и как. Давайте, коллеги, я сейчас подведу итоги.
Начну вот с чего: сначала по тактике дел. Мы всё-таки не случайно здесь встретились – не потому, что место хорошее, а потому, что оно одно из более резонансных, по которым наши люди и международные структуры судят об успешности нашей экологической политики. Так получилось, что 50 лет комбинат работает, и 50 лет в него тыкают и говорят: «Зачем это сделали? Это полное безобразие». Мне кажется, что для нас – для власти, для экологических организаций, для науки, для людей наконец, живущих на нашей земле, очень важно, чтобы наши с вами встречи и дискуссии, которые идут здесь и потом в Правительстве, чем-то завершались, не бесконечными этими словопрениями, что это хорошо, это – не очень хорошо, а завершались какими-то решениями. Посмотрим, как у нас пойдут дела здесь и в Байкальске, но нужно было набраться определённого мужества, чтобы эту страницу перевернуть. Я надеюсь, что мы её перевернули и открываем новую страницу. И теперь успешность этой новой страницы и по развитию региона, и по развитию Байкальска зависит от большого количества людей, и не только министров, и не только бизнесменов, а просто людей, которые живут в этом регионе и хотят его развития и вообще всей нашей страны. В общем, нужно уметь ставить точку и в дискуссии, и в работе.
Теперь второе – в отношении того, в каких условиях мы работаем. Конечно, не бывает стерильных условий, и значительная часть документов, на основании которых работает власть, носит комплексный характер и формировалась в советский, постсоветский период, в них много противоречий, безусловно, и много дырок, что всегда в законодательстве присутствует. При этом мы должны ставить перед собой целью всё-таки создать современное экологическое законодательство – современное, менее противоречивое, более сбалансированное, отражающее именно баланс интересов, потому что законодательство как способ права, как способ регулирования межчеловеческих отношений – это всегда баланс интересов. Если баланса нет, то это не правовая система, даже если она основана на самых благих побуждениях.
Здесь коллеги демонстрировали разные плакаты и «портянки». Знаете, это всё всегда впечатляет, как и тонны макулатуры, которые, я помню, коллеги по предпринимательскому цеху приносили в Екатерининский зал. Помните (иных уж нет, а те далече) – приносили, показывали. Но если говорить серьёзно, то если бы я, например, ставил подобное задание… То же самое можно развернуть практически в отношении любого вида человеческой деятельности, когда будут тысячи нормативных актов, огромное количество инстанций, которые нужно пройти. Такова природа человеческой жизни и, к сожалению, наследие государства, которое мы получили. Потому что оно очень бюрократическое, и здесь я с вами абсолютно согласен. В этом плане мы впереди планеты всей – и советское государство таким было, и нынешнее таким является, здесь спору никакого нет.
В отношении концепций. Концепции могут быть разными. Я не могу согласиться с необходимостью отрицания всего того, что было сделано. Более того, я мельком посмотрел: при всём уважении к этому труду он не может отвергать основных принципов, по которым выстраивается российская система права. Я посмотрел, там предлагается регулировать отношения между объектом и субъектом, но наше право на другом стоит. Знаете, так мы можем далеко зайти, конечно, но это уже революция во всех гуманитарных науках, и в правовых науках в том числе. Поэтому, конечно, такую концепцию ни одно государство никогда не поддержит именно потому, что… Я не говорю, что она неверная, для этого нужно глубже погрузиться, но то, что эта концепция предлагает всё расчистить и начать с чистого листа, как минимум делает её маложизнеспособной, потому что такие решения никогда не примет на себя ни одно государство.
Даже когда мы реформировали систему гражданского права (что мне ближе, потому что я всю жизнь этим занимался, особенно когда был ближе к бизнесу), мы всё-таки брали не чистый лист, а мы брали опыт человечества за последние 2 тыс. лет, начиная с римского права и заканчивая Кодексом Наполеона и Германским гражданским уложением, а также Гражданским кодексом Нидерландов. Это мировой опыт, но не создание чего-то своего, своеобычного и абсолютно нового. Поэтому я не закрываю, естественно, движение и этому документу, вижу документ другой, но если мы хотим заняться полноценной кодификацией экологического законодательства, мы должны всё-таки трезво оценивать свои шансы и стоять на родной земле, а не находиться в плену у наших собственных представлений. Но поручение проанализировать все эти документы я, естественно, дам, потому что явно в них есть и много рационального.
Мы стоим на пороге больших перемен. Я тоже помню появление закона о НДТ, который вначале все восприняли как панацею, но бизнес с самого начала сказал: знаете, у нас к этому есть много вопросов. И то, что всё это идёт медленнее, чем мы все себе планировали, связано в значительной степени именно с тем, что другая сторона этих отношений – предпринимательское сообщество не видит там для себя места и чувствует, что такое прямое применение этих правил создаст абсолютно неразрешимое противоречие, о чём сказал здесь Олег Владимирович (О.Дерипаска): конечно, вы можете принять всё, что угодно, но вы же не закроете эти предприятия по понятным причинам. Поэтому закон должен быть в этом смысле предметом общественного обсуждения.
Я думаю, что мы в конечном счёте должны на такую рамку и выйти. Это не панацея, но это всё-таки мировая дорога, по которой идут многие страны. Какую форму он приобретёт, я ещё не знаю, но надеюсь, что этот диалог будет продолжен и мы в итоге выйдем на какой-то финальный текст, который будет для всех приемлем. Подчёркиваю: если мы такого текста не создадим, то тогда лучше ничего не принимать, потому что это тогда клинч, а зачем нам клинч? Это ни к чему. Но это большая задача. Надеюсь, что министерства и вообще Правительство с ней справятся. А консультации такого рода (хотел бы сказать ещё раз) я считаю очень полезными. По всем тем вопросам, которые здесь звучали, я, как и принято в таких ситуациях, дам все необходимые поручения. Надеюсь, что они будут исполнены хотя бы в той пропорции, о которой вы говорили, потому что 50% исполнения по таким сложным темам, как экология, – это очень хороший результат. Одно решение вы уже знаете.
До свидания.
