С.Брилёв: Дмитрий Анатольевич, я Вас спрошу как действующего премьера, как человека, который работал председателем совета директоров «Газпрома»: в ваших глазах Черномырдин – это кто? Это бывший посол, бывший премьер, создатель «Газпрома»? Как Вы его воспринимаете в первую очередь?
Д.Медведев: Знаете, у каждого человека, конечно, свои ощущения от людей, с которыми работаешь. У меня от Виктора Степановича осталось ощущение какой-то внутренней теплоты, которая от него исходила, в каком бы качестве он ни работал.
Я в Правительстве не был в те времена, я с ним познакомился, когда уже переехал в Москву и сменил Виктора Степановича в должности председателя совета директоров «Газпрома».
Первая моя встреча с ним была, действительно, запоминающаяся, потому что человек он был весьма известный в стране и старше меня гораздо. И он как-то так выстроил беседу (хотя я понимал, что и для него какая-то часть жизни заканчивается), говорит: «Давай, работай, тебя сейчас познакомят со всем…» Очень располагающе выстроил эту беседу, и возникло ощущение взаимопонимания. Потом мы, конечно, пересекались в самых разных направлениях, в различные периоды.
Мне кажется, он относится к поколению людей, которые до конца своих дней без остатка, что называется, служили своей стране. И чем бы он ни занимался, начиная свой путь в Орске и работая на инженерных должностях, руководящих должностях, или когда министром газовой промышленности Советского Союза был, или когда стал Председателем Правительства, он всё-таки прежде всего ориентировался на интересы развития нашей страны, при этом оставаясь абсолютно таким простым русским человеком, самобытным человеком, не меняя своих привычек, что на самом деле, мне кажется, очень важно для государственного деятеля, потому что если ты начинаешь подламываться под ситуацию, то государственная машина тебя сломает. А он вот оставался таким, каким он был, наверное, в 25 лет, в 30 лет. Это кажется мне его такой очень характерной чертой.
Мы с ним очень разные темы обсуждали, особенно когда он работал послом на Украине. Тоже ведь, знаете, если так разобраться, непростая история...
С.Брилёв: Мягко говоря.
Д.Медведев: Председатель Правительства, который работал в самый сложный период, собирая весьма пёструю команду людей, проводил весьма непопулярные реформы, не боялся это делать, несмотря на то что многие причисляли его к так называемым красным директорам, которые будут всеми силами, всеми, так сказать, фибрами души, противостоять рыночным преобразованиям. Но нет, он проводил весьма сложные реформы. И будучи уже таким опытным премьером, авторитетным человеком, он получает предложение стать послом на Украине. Далеко не все на это согласились бы, потому что многие бы думали: я лучше останусь в памяти народной вот таким великим Председателем Правительства, который важные решения принимал. А он взял и поехал на Украину работать в весьма непростой период и приносил там очень большую пользу, потому что у него были выстроены коммуникации со всеми, включая и Президента Кучму. Он был разный человек, но очень тёплый и сильный.
Мы сейчас с вами в этом кабинете сидим, где, с некоторыми изменениями, конечно…
С.Брилёв: Но это его кабинет?
Д.Медведев: Это его кабинет, он сидел прямо на этом месте. Это кабинет Председателя Правительства, он исторически здесь был, принимались самые сложные решения 1990-х годов.
Я тоже в разных кабинетах успел побывать. Могу вам сказать: отличие этого кабинета заключается в том, что здесь работа идёт нон-стоп, потому что Правительство – это постоянно действующий организм, машина, которую невозможно остановить. Вот эти бумаги нужно подписывать в огромном количестве премьеру каждый день, и за каждой из этих бумаг стоят большие экономические последствия и различные социальные испытания. Поэтому, когда я сюда захожу, не скрою, всегда вспоминаю своих предшественников и, конечно, Виктора Степановича Черномырдина.
С.Брилёв: Последнее, пожалуй, Дмитрий Анатольевич. По поводу «Газпрома», у него же действительно необычная судьба получилась, в отличие, например, от нефтянки в 1990-е годы: там произошла демонополизация, возникли частные компании, государственные, у каждой из них была своя особая судьба. А «Газпром» был сохранён с самого начала как вертикальная и единая компания. В чём же слабые и сильные стороны этого решения? Это же черномырдинская концепция, в общем-то?
Д.Медведев: Вы знаете, тогда было много идей и был соблазн направить «Газпром» по пути, по которому направили другие отрасли, кстати сказать, и нефтянку ту же самую. Но всё-таки система «Газпрома» действительно уникальна. И что бы кто ни говорил, наличие такой большой инфраструктурной монополии позволило сохранить не только источники доходов, которые не распались на маленькие кусочки, но в известной степени позволило сохранить даже управляемость самой страны. Потому что, представим себе, разрезали бы «Газпром», даже исходя из умных концепций, на несколько частей, раздробили бы, в какой-то момент где-нибудь на северах полыхнуло бы что-нибудь, произошёл бы взрыв, ещё что-то… Начали бы искать того, кто за это отвечает, и не смогли бы найти. Заморозили бы город, я уж не говорю про экономические последствия. А вот наличие единого механизма позволило в самые трудные годы этой участи избежать.
Ну и, конечно, всё-таки «Газпром» был, есть и, наверное, будет ещё весьма долгое время одним из основных плательщиков в бюджет. В тот период это было особенно важным. Это сейчас у нас практически даже больше 50% доходных источников создаётся за счёт не углеводородов, а за счёт других источников, за счёт ненефтегазовой экономики. Сейчас это, может быть, проще, а тогда это было совсем сложно. Поэтому я думаю, что в тот момент это было не простое решение – может быть, некоторые считали его нерыночным, – но единственно возможное… И сейчас мы, собственно, сохраняем основы тех подходов, которые были выработаны в 1990-е годы.
