Стенограмма:
Д.А.Медведев: Добрый день, коллеги! Заниматься вопросами развития угольной промышленности, может быть, вдвойне эмоционально правильно после посещения шахты. Не скрою, этот опыт, конечно, полезен, и для меня, и для членов Правительства, потому что принимать решения о развитии промышленности, судьбе людей, судьбе предприятий важно, понимая, что там происходит. Я не первый раз на Кузбассе, естественно, но первый раз посмотрел, как идёт выработка, как работает шахта. Безусловно, это весьма и весьма полезно для общих представлений.
Два с половиной года назад, правда, в феврале, я посещал Кедровский угольный разрез, сегодня был на двух шахтах – на «Комсомольце», которая одна из самых возрастных, и на «Листвяжной», где мы спускались в разрез. В общем всё это, конечно, производит впечатление, но мы сегодня встретились не для обмена эмоциями, а для того чтобы обсудить текущую ситуацию, которая, безусловно, непростая. Она, правда, и не была простой. Я напомню, что в 1990-е годы шло просто огромное количество споров о путях развития российской угольной промышленности, точки зрения высказывались абсолютно противоположные, многие считали, что отрасль должна уйти, она убыточна и она не должна сохраниться в структуре новой экономики. Это ошибочная точка зрения. Масштабная реконструкция отрасли, которая идёт на протяжении последних десяти лет, продемонстрировала необоснованность этой позиции.
На сегодняшний день, и это касается не только Российской Федерации, это касается абсолютного большинства других стран, уголь является весьма ценным и перспективным источником энергии. Его потребление в мире, даже несмотря на падение цен, несмотря на кризисы, несмотря на другие проблемы, растёт опережающими темпами. Цифры вы все знаете, тем не менее я их назову для тех, кто не является специалистом: в угольной промышленности добыча увеличилась с 232 млн т. в 1998 году, то есть практически 15 лет назад, до 338 млн т. в 2011 году. Производительность труда тоже изменилась радикально. Мы сегодня об этом говорили: то, за что в советские времена, естественно, давали Героя Социалистического Труда, сейчас происходит практически повсеместно, и это не предел. В принципе к 2030 году, насколько я понимаю, есть возможность увеличить этот показатель практически в 5 раз. Вопрос в том, как это делать, делать ли это вообще, на что делать акценты.
Костяк отрасли, естественно, составляют успешные частные компании, на это и была сделана ставка. Есть крупнейшие, есть очень крупные, по значительной части прекращено государственное дотирование. Абсолютное большинство инвестиций осуществляется за счёт собственных ресурсов предприятий, но, конечно, часть инвестиций осуществляется и за счёт заёмных средств.
По моим данным, не знаю, так это или нет, вы, может быть, прокомментируете, здесь у нас присутствуют министры и другие члены Правительства: в 2011 году в отрасль инвестировано около 90 млрд рублей. Тем не менее при всех результатах, которые уже достигнуты, развитие угольной промышленности сдерживается целым рядом проблем, они вам тоже всем известны, я их назову коротко: это, конечно, изношенность основных фондов, при этом есть и проблема разведанных запасов, значительно ухудшились условия разработки месторождений. Естественно, по целому ряду объектов в силу понятных причин до сих пор используются устаревшие технологии, хотя опять же на многих предприятиях идёт их замена и, собственно, это очень важно и очень приятно.
Кроме того, это, наверное, сейчас главный вопрос, о котором сегодня мне и вы скажете, – железнодорожная структура не способна обеспечить в полном объёме потребности угольной отрасли.
Есть ещё одна тема, конечно, которая остаётся, несмотря на общее улучшение ситуации, – это воздействие предприятий на окружающую среду. Я не буду говорить элементарных вещей, тем не менее не могу не остановиться на вопросах безопасности. Повышение безопасности угледобычи является стратегическим приоритетом. Здесь много разных подходов, важных подходов, но, наверное, хорошим примером можно было бы назвать и проект по извлечению метана из угольных пластов, который реализуется здесь, на территории Кемеровской области, «Газпромом». Он был запущен как раз в ходе моей прошлой поездки. Одновременно с внедрением современных технологий, которые повышают безопасность при разработке месторождений, этот проект, конечно, способствует и реализации инновационных подходов по работе с альтернативными источниками энергии.
Ключевой вопрос – модернизация предприятий и инфраструктуры отрасли. Надо стимулировать угольные компании к обновлению, формировать условия для глубокой переработки. Это, может быть, не менее важное направление, а даже, может быть, более важное направление, чем наращивание общих объёмов. Конечно, надо не только эффективно использовать старые месторождения, но и создавать новые центры угледобычи, включая наши возможности в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Это позволит нам решить большое количество экономических и социальных проблем.
Вы знаете, что Правительство утвердило долгосрочную программу развития угольной промышленности России на период до 2030 года. Цель – устойчивое и долгосрочное снабжение страны энергоресурсами, формирование резервов для развития отечественной экономики и социальной сферы. Мы просто обязаны увеличивать и добычу, и обогащение угля за счёт внедрения современных технологий, инвестиционных разработок и инновационных разработок, укрепить обязаны наши позиции на мировом рынке, что весьма и весьма непросто с учётом того, что нас, скажем откровенно, во многих местах не ждут. С отдельных рынков (мы сегодня об этом говорили) нас просто вытесняют, а на других рынках мы обязаны конкурировать и можем конкурировать. Но в то же время очевидно, что для того, чтобы конкурировать на этих международных рынках, мы обязаны договориться внутри страны между собой, обязаны принять необходимые правительственные решения и решения, которые связывали бы основных участников производства и транспортировки.
Совершенствование логистики поставок угольной продукции – в целом эта задача очень важная, может быть, критически важная сегодня, речь идёт о железнодорожном транспорте, конечно. Мы обсуждали вчера во время поездки переход на принципы долгосрочного тарифного регулирования, я уверен, что это в целом позитивно сказалось бы на всей экономике, ну и, конечно, на экономике угольной отрасли.
Мы можем в ускоренном порядке утвердить нормативно-правовые акты, которые устанавливают требования промышленной безопасности в угольной промышленности. Проекты могут быть разработаны в соответствии с программой по улучшению условий труда в угольной промышленности.
Социальные вопросы, безусловно, остаются, я сегодня разговаривал на эту тему несколько раз с шахтёрами. Есть проблема монопрофильности, есть проблемы жилья, естественно, есть проблемы охраны здоровья, есть целый ряд других проблем, о которых я хотел бы сегодня поговорить, в том числе потому, что дал обещание поднять эти вопросы вот в этом кругу. В любом случае люди не должны быть брошены на произвол судьбы. Я хотел бы, чтобы Минфин представил в Правительство предложения по объёмам бюджетного финансирования проектов ликвидации организаций угольной промышленности и других расходов, которые связаны с реструктуризацией отдельных предприятий. И, конечно, остаётся актуальной тема переселения семей шахтёров из ветхого жилья, мы сегодня тоже об этом говорили. Деньги на эти цели тратятся в общем достаточно уже немалые, в том числе здесь, в Кемеровской области, но в то же время, конечно, всё равно проблем остаётся много. Сегодня шахтёры затрагивали проблему частного жилья. Целый ряд других проблем существует отраслевого порядка.
Давайте продолжим нашу работу. Есть предложение работать максимально компактно по двум причинам: во-первых, уже не раннее утро, во-вторых, нам ещё нужно ехать дальше, и поэтому это диктует определённый график работы. Ещё раз хотел бы поблагодарить всех, кто обеспечил нашу сегодняшнюю поездку на шахту. Уверен, что для членов Правительства это было весьма и весьма важно, в том числе для того, чтобы принимать грамотные решения о судьбе угольной промышленности.
Александр Валентинович (обращаясь к А.В.Новаку), вы в числе тех, кто побывал на шахте. Я надеюсь, что с учётом этого, вы нам сделаете основной доклад. Пожалуйста, министр энергетики.
А.В.Новак: Спасибо. Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые участники совещания! С учётом того, что Председатель Правительства сегодня посетил две шахты и руководители компаний, которые присутствовали, поставили большинство вопросов, о которых я хотел сказать, Дмитрий Анатольевич, я постараюсь коротко акцентировать внимание на некоторых из них. Хотя презентация, которая роздана и сейчас на слайдах будет, достаточно обширна, но я буквально коротко пройдусь по этой презентации, обозначу основные проблемы и какие мы хотели бы предложить решения вопросов со стороны предприятий угольной отрасли.
Как Вы справедливо отметили, Дмитрий Анатольевич, отрасль является одной из основных отраслей экономики и объединяет в себе на сегодня порядка 170 тыс. работников, а с учётом семей – это порядка 700 тыс. человек, работающих и так или иначе связанных с отраслью. И я бы хотел сказать о тех перспективах, которые мы видим в соответствии с утверждённой программой. Как Вы знаете, в 2012 году в январе была утверждена долгосрочная программа развития угольной отрасли до 2030 года. И в соответствии с этой программой (это видно на слайде) к 2030 году мы должны выйти на объём добычи угля 430 млн т. Если брать промежуточный этап, 2020 год, это будет составлять 380 млн т. Можно отметить, исходя из этого графика, что начиная с 1998 года у нас наблюдается устойчивое увеличение добычи угля, и, как Вы сказали, с 232 млн уже вышли на 336 и ещё предстоит в ближайшие 20 лет увеличить на 100 млн т в соответствии с программой. При этом мы в 2026 году выйдем на объём, который был достигнут максимально в 1990 году.
Но я хотел бы обратить внимание на структурные изменения, которые произошли за этот год. Как Вы видите, в 1990 году у нас в основном было внутреннее потребление 323 млн т и 52 млн всего на экспорт. И начиная с 2000 года, с этого времени, когда пошёл устойчивый рост, у нас внутреннее потребление незначительно растёт, при этом более высокими темпами растёт реализация продукции на экспорт. Это говорит о том, что экспорт на сегодняшний день является основным драйвером увеличения объёмов добычи угольной продукции в связи с тем, что внутренний рынок, к сожалению, значительно снизился, и при этом мы видим, он будет сохраняться, при этом темпы роста составят 0,8% в год. Основные причины этого – это газификация, внедрение современных технологий, которые в металлургическом производстве используются, в электроэнергетике и в других отраслях.
На следующем слайде я хотел показать, какие у нас перспективы увеличения экспорта и реализации экспортной продукции. Как Вы видите, в 2011 году у нас экспорт в западном направлении составил (атлантический рынок) – 79 млн т, а в восточном направлении (Азиатско-Тихоокеанский регион) – 32 млн т. При этом к 2030 году мы ожидаем незначительное увеличение по атлантическому рынку (всего 6 млн т), но при этом основным нашим спросом будет являться реализация продукции добытой на азиатско-тихоокеанском рынке. Мы обсуждали этот вопрос в том числе и с экспертами, с компанией «МакКинзи», я просил сделать анализ, каким образом видится вообще спрос рынка до 2030 года и 2050 года. Могу сказать, что общемировое потребление угля, которое сегодня составляет 27% примерно в общем энергобалансе, сохранится на период и до 2030 года, и до 2050 года. Там произойдут структурные изменения, увеличится доля возобновляемых источников энергии, гидроэнергетики, при этом уменьшится доля нефти и газа, но спрос на уголь как был, так и будет, поэтому, по оценкам экспертов, 27% доля сохранится, и основной спрос, который мы видим, - со стороны Китая, Японии, Южной Кореи, Тайваня, Вьетнама.
Как известно, наши объёмы увеличения, которые мы ожидаем к 2030 году (примерно 50 млн т.), для азиатско-тихоокеанского рынка могут быть достаточно конкурентоспособными, учитывая, что там будет спрос расти, как видно на слайде, почти в 2 раза по сравнению с нынешним уровнем к 2020 году или на 550–560 млн т.
Д.А.Медведев: Это в основном Китай или не только?
А.В.Новак: В основном Китай, Япония, Южная Корея, Вьетнам…
Д.А.Медведев: Япония, да.
А.В.Новак: При этом у нас на атлантическом рынке будет, конечно, более затруднённая ситуация, как Вы видите, в связи с тем, что в том числе и сланцевый газ, который заместил потребление угля в США, вытесняет уголь, который ранее шёл в Америку, вытесняет его в Европу. Поэтому здесь конкуренция будет более высокая, и поэтому, конечно же, нам нужно больше ориентироваться на азиатско-тихоокеанский рынок.
На следующем слайде я хотел бы показать проблемы, которые сдерживают сегодня развитие угольной отрасли. Здесь мы видим, что снизилось потребление угля по сравнению с 1988 годом в основных сегментах внутреннего рынка и в том числе в металлургии почти в 1,5 раза, в электроэнергетике – в 1,4 раза, в жилищно-коммунальном хозяйстве, в агропромышленном комплексе (о причинах я уже сказал), и в нашем российском энергобалансе на 2% произошло сокращение потребления доли угля. Газификация влияет и низкое на сегодняшний день соотношение цен газа и угля, которое сдерживает развитие угольной генерации. При этом важным моментом будет в потреблении угля являться тот момент, когда мы выйдем на равнодоходность по газу на экспорт и на внутреннем рынке.
Следующий слайд – проблемы, связанные с транспортной составляющей. Я хотел бы сказать, что угольная отрасль является специфической отраслью, в структуре затрат которых транспортная составляющая высока. Вы видите, что на энергетический уголь – это более 50%, на коксующий уголь – более 30% транспортных затрат в себестоимости с учётом издержек, связанных с реализацией и с перевалкой в портах. По сравнению с другими отраслями, где в нефтяной отрасли – это менее 10%, в алюминиевой – между 10 и 20%, в металлургии – это чуть менее 20%. Поэтому, конечно же, серьёзное влияние оказывает рост тарифов и в целом на структуру, на спрос, на возможности производства и реализации продукции.
Д.А.Медведев: Коллеги, которые занимаются развитием своих компаний, считают, что ситуация сейчас критическая. Я потом хотел бы, чтобы вы выступили и объяснили всем присутствующим, в чём вы видите её критичность на сегодняшний день.
А.В.Новак: Если позволите, Дмитрий Анатольевич, я буквально несколько слов… Вы видите на слайде, с сентября 2011 года по май 2012 года на энергетический уголь цена снизилась со 119 долларов до 89, почти на 30 долларов. Соответственно, сегодня, если себестоимость добычи составляет примерно 900 рублей (это 30 долларов), плюс транспортировка на рынки сбыта (порядка 40 долларов) и перевалка в порту (от 10 до 20 долларов, по-разному) покрывает полностью 89 долларов цены, то есть действительно на сегодняшний день ситуация очень критична. И здесь мы бы хотели предложить… В том числе мы собирались с министром транспорта Соколовым Максимом Юрьевичем, с его коллегами, с ФСТ, с Минэкономразвития и с угольными компаниями, рассматривали все проблемы, связанные с тарифообразованием. И мы хотели бы предложить варианты, которые бы позволили в том числе акционерному обществу «Российские железные дороги» иметь возможность дифференцировать свою транспортную составляющую между отраслями и внутри прейскуранта, дать поручение такое Министерству экономического развития, Федеральной службе по тарифам и Министерству транспорта совместно с Минэнерго этот вопрос рассмотреть, с тем чтобы дать возможность манёвра по тарифу на составляющую в транспортировке угля.
Следующий слайд. Хотел показать, что важным моментом при реализации продукции является наличие доступной инфраструктуры. На этом слайде видны красным узкие места в пропускной способности на сегодняшний день, синим показаны ограничивающие участки на перспективу. Это по Транссибу, по Байкало-Амурской магистрали и другим железнодорожным магистралям, которые примыкают к этим магистралям, в том числе и подходы к портам: Комсомольск-Сортировочный, Совгавань и порты в Находке, во Владивостоке.
Серьёзный момент: мы считаем, что при формировании инвестиционной программы РЖД, при формировании стратегии транспортного развития и государственной программы транспортного развития должна быть увязка, конечно же, с потребностями в том числе на перевозку угля. Но при этом, конечно, не должно быть вложений неэффективных именно просто в строительство, требующих огромных миллиардов. Мы считаем, что могут более эффективные вложения в расшивку узких мест, в том числе в оптимизацию расходов, в оптимизацию использования вагонного парка, в использование пассажирских перевозок, в улучшение скорости оборачиваемости в том числе и грузовых перевозок, и пассажирских перевозок. То есть весь набор мер, который позволит учесть потребности в увеличении объёмов реализации продукции на экспорт.
На следующем слайде мы видим, что является важнейшим для развития отрасли, – это наличие доступной портовой инфраструктуры. И для эффективного экспорта угля требуется развитие портов. Надо сказать, что компании активно сегодня вкладывают средства под свои планируемые объёмы и фактически обеспечивают для реализации своей продукции расширение портовых мощностей. При этом важно, конечно, как я уже на предыдущем слайде показал, чтобы это было синхронизировано с возможностью железнодорожной инфраструктуры. На этом слайде мы видим, что к 2030 году ожидается увеличение объёмов перевалки в портах: в северном направлении почти в 2 раза, в южном направлении почти в 3 раза и в восточном направлении более чем в 2,5 раза. Общий объём мощностей портов должен достичь к 2020 году 140 млн т, а к 2030 году 190 млн т.
Внутренними проблемами угольной промышленности, на которых я хотел бы остановиться, является на сегодня значительное ухудшение условий разработки угольных месторождений. Как Вы видите, в левом верхнем углу показано, что сегодня увеличилась средняя глубина отработки пластов подземным способом за последние 10 лет с 380 м до 402м, то есть уходим вглубь. Доля шахт опасных по взрывам метана, угольной пыли и горным ударам увеличилась в процентном отношении с 28% до 51%. А коэффициент вскрыши на открытых разрезах увеличился с 3,9 куб. м на т до 6,3, то есть ухудшаются условия ведения разработки месторождений. При этом также мы видим, что большой объём на сегодняшний день составляют неперспективные шахты и разрезы: 54% мощностей шахт и 27% мощностей разрезов относятся к числу неперспективных. Это говорит о том, что требуются серьёзные капитальные вложения в отрасль, и компании, которые имеют достаточно низкий маржинальный доход, зависящий от цены на внутреннем рынке и цены на экспорте, свои инвестиционные средства формируют как за счёт финансового результата, так и за счёт привлекаемых средств.
Я на следующем слайде показываю то, что Вы сказали во вступительном слове, – какие инвестиции в основной капитал угольных компаний были реализованы, начиная с 2002 года. Вы видите, что значительно увеличились объёмы инвестиций в последние годы, начиная с 2008 года и в 2011 году, они составили 93 млрд рублей. При этом отмечается одна существенная зависимость, вот с правой стороны график показывает сальдированный финансовый результат работы угольных компаний, и мы видим, что 90%, наверное, средств, которые остаются после налогообложения у компаний, расходуются в основной капитал угольных компаний, то есть в те инвестиции, которые позволяют начинать новые разработки и внедрять новые современные технологии. Здесь же, на этом слайде, я хотел показать, что цены при этом на внутреннем рынке и стоимость перевозки здесь несколько отличаются, и мы видим, что услуги портов выросли за последние 10 лет почти в 6 раз, стоимость перевозки на экспорт в 4,3 раза, при этом цены на внутреннем рынке на энергетический уголь всего в 3,4 раза выросли, а цена на ФОБе на коксующийся уголь и на энергетический уголь выросла от 3 до 3,5 раз. То есть мы отмечаем, что на самом деле издержки растут такими же темпами, как цены, а, возможно, в некоторых случаях, как по портам и по железнодорожным тарифам, более высокими темпами.
На следующем слайде показаны целевые ориентиры программы к 2015, 2020 и 2030 годам. Они достаточно амбициозны и предусматривают последовательную модернизацию и обновление производственных мощностей, практически пятикратный рост производительности труда, трёхкратный рост рентабельности активов и повышение не менее чем в 2–3 раза основных показателей уровня промышленной и экологической безопасности отрасли. При этом в бюджет примерно в 1,5 раза будут увеличены расходы.
Каковы главные пути решения проблем и достижения этих целевых показателей? Во-первых, в угольной отрасли необходимо обеспечить сбалансированность, как я уже сказал, политику развития электроэнергетики, транспорта и угольной отрасли, создать новые центры угледобычи на месторождениях с благоприятными горно-геологическими условиями, которые могут обеспечить мировой уровень производительности, безопасности труда, качества продукции. Это предусматривается программой.
Третье, предполагается создание современных производств на базе технологий комплексного использования ресурсов угольных месторождений, в том числе это добыча шахтного метана и развитие углехимии, и также отдельным направлениям необходима модернизация действующих предприятий на основе инновационных технологий, завершение в том числе реструктуризации угольной промышленности.
И, наконец, очень важный момент – создать систему планомерного выбытия неэффективных мощностей, которой на сегодняшний день фактически нет.
Прошу следующий слайд показать. Это основные направления приоритетов развития железнодорожной инфраструктуры, в основном это развитие Байкало-Амурской магистрали, пропускной способности Междуреченск–Абакан–Тайшет под развитие Элегестского месторождения угля в Туве, в Кызыле, и развитие промышленного железнодорожного транспорта в Кузбассе.
Здесь я показываю, что у нас одним из драйверов будет являться ввод основных генерирующих мощностей, работающих на угле. К 2030 году мы ожидаем примерно 26 ГВт дополнительных мощностей, которые будут введены, это станет также источником спроса на угольную продукцию.
Также существует большой потенциал роста на уголь при переходе цементных заводов на сухое производство и появлении новых мощностей, по нашей оценке, это даст дополнительно до 20 млн т спроса.
И очень существенным и важным моментом является обогащение угля. Динамика обогащения переработки угля будет достаточно высокой, более 100 млн т будет дополнительно обогащено в перспективе, и намечается довести уровень обогащения до 60%, что позволит действительно существенно увеличить качество угля и продукцию его переработки, его стоимость. И что очень важно для транспортной отрасли, снизится объём перевозки рядового угля, то есть более важным будет переработанный уголь возить, который занимает меньший объём в транспортировке.
Далее. В рамках развития и обновления производственного потенциала предстоит существенно обновить основные фонды к 2030 году почти на 100%, при этом инвестиции существенно увеличатся, но и изменится региональная структура добычи угля. Западная Сибирь – доля уменьшится с 58% до 45%, Восточная Сибирь – доля увеличится с 26% до 32%, и, как я уже сказал, это будет основным источником для обеспечения спроса и конкуренции на восточном рынке.
Пожалуйста, дальше. Здесь показан ввод/выбытие основных мощностей. Я бы обратил внимание на правую часть слайда: по количеству шахт и разрезов видно, что по состоянию на 2011 год было 206 шахт и разрезов, к 2030 году их количество уменьшится на 60 и появится в том числе порядка 60 новых шахт. Это огромные капитальные вложения, это серьёзная разработка новых месторождений в новых центрах угледобычи: это Якутия, Хакасия, Тыва, Дальний Восток, Сахалин и Забайкалье. Пожалуйста, дальше. Здесь как раз показаны новые центры угледобычи.
Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Я хотел сказать также о том, что Правительством сегодня уделяется серьёзное внимание угольной отрасли и на сегодня принято очень много поручений и решений, которые позволяют в том числе принять законные нормативные акты в части безопасных условий ведения горных работ, развития угольной отрасли. Здесь это показано. Я хочу сказать, что на последнем совещании, которое состоялось в Кемерове, было дано 38 поручений, из них 22 уже выполнено, 7 находятся на исполнении, ряд поручений ещё не выполнен. Пожалуйста, следующий слайд.
Я хотел остановиться уже в заключение на вопросах, требующих решения. По части из них уже были даны ранее поручения федеральным органам исполнительной власти, которые выполнены. На некоторых из них я хотел бы остановиться. Первое – это, на мой взгляд, необходимо серьёзно ускорить принятие программы (это в первой части написано) подпрограммы «Современные средства индивидуальной защиты и системы жизнеобеспечения подземного персонала угольных шахт». Поручение о разработке этой программы было после аварии на шахте «Распадская», и оно на сегодняшний день разработано как подпрограмма федеральной целевой программы «Научно-технологическая база». Это примерно по 3 млрд расходов в год. В основном это расходы научно-исследовательского, опытно-конструкторского характера, на разработку новых современных средств индивидуальной защиты населения. Министерство экономического развития поддерживает принятие этой программы. Мы могли бы уже её в этом году принять. Просьба поручить Министерству промышленности и торговли внести эту подпрограмму, не дожидаясь, пока в целом будет разработана федеральная целевая программа, научно-технологическая база. В основном из-за этого у нас задержка идёт.
Следующий момент: не выполнено поручение, которое ранее было дано, о создании ликвидационных фондов, то есть механизм, который предлагается для создания механизма ликвидации в будущем шахт. Этот процесс неизбежен, как я показал на предыдущих слайдах, но при этом нет на сегодняшний день источников. У компаний, осуществляющих на сегодняшний день разработку и добычу угля, источника фактически нет. И ранее было предложение, которое уже было одобрено, но не реализовано: дать возможность относительно себестоимости некие средства резервного характера, которые бы в перспективе могли составить источник как расходы будущих периодов для формирования резерва на ликвидацию шахт, связанных с переселением населения и с экологическим ущербом от ликвидации шахт.
Следующий момент: необходимо завершить работу Министерства регионального развития по внесению изменений в Градостроительный кодекс в части наделения Правительства полномочиями по утверждению состава проектной документации на строительство горнодобывающих предприятий. Сейчас это не отрегулировано, все федеральные органы исполнительной власти фактически самостоятельно принимают решения, и это должно быть законодательно закреплено. Следующий момент: принять поправки в законодательство в части корректировки и утверждения производственных мощностей. Есть проблемы, связанные с тем, что на сегодняшний день Министерство природных ресурсов в лице Роснедр даёт лицензию, при этом устанавливает там мощности, проверяет это Росприроднадзор, наказывает за недостижение уровня мощности, согласовывает на самом деле Ростехнадзор ежегодно, и данные эти рознятся, что приводит к тому, что компании получают наказания за неисполнение разрозненных решений разных федеральных органов власти.
Ещё один момент, на котором я хотел остановиться, – это реструктуризация отрасли. Вы сказали в своём слове вступительном о том, что данная программа реализуется. Действительно, у нас предусмотрены средства в федеральном бюджете на окончание реализации программы реструктуризации отрасли, которая действует с 1994 года. Но у нас не предусмотрен ряд средств, которые мы заявляли во время формирования бюджета, они есть в 2012 году, на 2013 год, 2014 год. Не хватает 1 млрд 780 млн рублей на 2013 год, на 2014 год – 1 млрд 894 млн, на 2015-й – 1,5 млрд рублей. О чём идёт речь? В первую очередь это окончание переселения жителей, которые попали под ликвидацию шахт, и в этой части не хватает примерно 580 млн рублей на окончание переселения оставшихся жилых домов и жителей.
Второй момент – это технические работы по ликвидации организаций угольной промышленности. Уже реализовано 999 объектов проектов ликвидации угольных шахт и разрезов. Остался всего 51 объект на общую сумму 13 млрд 386 млн рублей. В основном это объекты, которые в Пермском крае, в Кузбассе, в Ростовской области. И, на наш взгляд, эту программу следовало бы закончить. Я Вам хотел показать слайды, на что, на какие цели необходимо выделять средства. В первую очередь это очистные сооружения отводных кислотных вод, которые выходят из шахт после ликвидации, закрытие шахт, тушение породных отвалов, рекультивация земельных участков, капитальный ремонт, реконструкция и создание очистных сооружений. Мы не просим сейчас все 13 млрд рублей, мы считаем, нужно сохранить тот уровень, который был в 2012 году – это примерно 1,3 млрд рублей, и хотя бы на 2013-й, 2014-й и 2015 годы из 13 млрд предусмотреть 3,9 млрд рублей. Это позволит нам такими темпами к 2018 году завершить мероприятия по реструктуризации угольной отрасли. Большая просьба нам в этом смысле помочь. С Силуановым Антоном Германовичем, Министерством финансов, я разговаривал, он также готов рассмотреть сейчас, в период формирования бюджета, и поискать эти ресурсы.
И последний вопрос, касающийся ликвидации высоко убыточных шахт, не имеющих государственной собственности. Вы знаете, что недавно, 27 числа, произошла авария на шахте в Прокопьевске. Я хотел бы заострить внимание на том, что в Прокопьевске на сегодняшний день находится несколько шахт, по-моему, пять или семь шахт (мы с губернатором сегодня говорили), которые являются наиболее взрывоопасными, газоопасными, то есть с технологической точки зрения, и там на сегодняшний день вертикальные выработки. Практически эти шахты на сегодняшний день планово убыточные, они являются социальными обязательствами тех предприятий, которые сегодня содержат эти шахты. Мы бы хотели предложить: для того чтобы в перспективе исключить максимально какие-то последствия от того, что эти шахты будут продолжать эксплуатироваться и существенно улучшить ситуацию с аварийностью, чрезвычайными ситуациями, закрыть эти пять шахт и подготовить такую программу. Я знаю, что Кемеровская область и Аман Гумирович (А.Г.Тулеев) уделяли этому внимание и соответствующие наработки есть. Если Вы нам поручите, мы могли бы предложить такую программу, которая бы позволила бы нам закрыть этот вопрос. У меня всё, спасибо большое.
Д.А.Медведев: Спасибо, Александр Валентинович. Доклад содержательный, хотя вы обещали сделать его чуть-чуть покороче. Но теперь уже не получилось, и время для выступления других коллег, соответственно, уменьшилось. Настоятельная просьба говорить только о самом существенном и формулировать предложения по совершенствованию либо нормативной базы, либо тех или иных институтов, которые важны для отрасли.
Я предлагаю выступить руководителям и собственникам соответствующих предприятий. Владимир Валерьевич (обращаясь к В.В.Рашевскому – гендиректору ОАО «Сибирская угольная энергетическая компания»), давайте с вас начнём, потом другие что-то добавят.
В.В.Рашевский: Добрый день, Дмитрий Анатольевич! Добрый день, уважаемые коллеги! Несколько соображений с позиции участников отрасли. Как Вы правильно сказали, за последние десятилетия отрасль действительно сделала большой скачок в эффективности и объёмах. Особенно заметны позитивные тенденции здесь, в Кузбассе. По сути, здесь произошло угольное экономическое чудо: из тех 100 млн т добычи, которые добавились за последние десятилетия, 90% – это Кузбасс. И происходит это именно благодаря выверенной политике губернатора и администрации, которые чётко понимают потребность. Хотелось бы, чтобы так было во всех регионах. За последние годы большое внимание было со стороны органов федеральной власти, в результате сформирована стратегия отрасли, которую Александр Валентинович (А.В.Новак) сейчас вкратце нам изложил. Она показывает, что планы увеличения добычи практически предполагают полуторакратный рост. Вместе с тем нам кажется, что потенциал у нас как у страны существенно больше. Россия имеет вторые в мире запасы, на пьедестале с нами есть ещё США и Китай: США добывают 1 млрд т, Китай добывает 4 млрд т, мы – 300 млн т.
Сегодня существует достаточно большое количество проблем, которые сдерживают перспективы роста. Обо всех говорить не буду, сконцентрируюсь буквально на трёх вопросах: это рынки, инвестиции и трудовые отношения. Если говорить про рынки, то, конечно, для всех стран, где развивается угольная добыча, в первую очередь роль драйвера играет внутренний спрос. У нас, как было показано на презентации, последние 20 лет ежегодно происходило снижение спроса на внутреннем рынке. А предполагающийся рост на следующие десятилетия, на следующие два десятка лет, очень несущественный. На самом деле энергетика сегодня, которая является основным источником спроса, за 20 лет предполагает рост всего на 20 млн т в год при базе 300 млн т. Количество строящихся угольных электростанций можно сосчитать на пальцах одной руки. Увеличение потребления в цементной отрасли, чуть-чуть в металлургии – это всё хорошо, но это особо принципиально картины не меняет.
Хочется обозначить две темы, которые бы могли стать основой для какой-то проработки в Минэнерго сегодня, которые потенциально могут создать фундамент для более существенного роста потребления на внутреннем рынке.
Тема номер один – это строительство сетевых связей между сибирской энергозоной и зоной Европы и Урала. Сегодня у нас с точки зрения электроэнергетики, по сути дела, два плохо связанных между собой рынка – Европа–Урал и Сибирь. В Европе и на Урале доминирует газовая генерация, в Сибири – угольная генерация. Именно поэтому в Сибири у нас самая дешёвая электроэнергия сегодня, наверное, в мире. Цена конечного потребителя – 1,5 рубля в среднем: это 5 центов, и такой цены нет нигде. Цена у конечного потребителя в Европе и на Урале почти в 2 раза больше – 2,6 рубля примерно. Строительство сетевых связей – это проекты, которые в 1980-х годах активно развивались. Тут рядом проходит линия Итат–Экибастуз, которая должна была как раз быть энергомостом из Сибири в Европу. Когда-то мы были лидерами в этой теме. Сегодня отстали, сегодня нас обгоняют китайцы. Стоит это не очень больших денег сравнительно с инвестиционными программами ФСК.
Аркадий Владимирович (Дворкович) в другом контексте объединения энергозоны дал соответствующее поручение. Думается, что это один из приоритетных вопросов, которые Минэнерго может посмотреть и ответить «да» или «нет», есть перспективы или нет. В горизонте десятилетия это могло бы создать основу для дополнительного потребления 30–40 млн т и более. Не надо возить уголь на внутреннем рынке по железной дороге: надо электроэнергию передавать по проводам.
Вторая большая тема, которая несколько лет назад обсуждалась и так затихла, – это широкомасштабный экспорт электроэнергии в Китай и строительство угольных станций на нашей территории. Александр Валентинович показывал слайд, там много было станций, больше половины из них – это вот эти прожекты про широкомасштабный экспорт электроэнергии в Китае. Надо уже сказать, да или нет, будет или не будет, но это тема, которая заслуживает внимания. Это всё, что можно добавить по внутреннему спросу.
Для нас, безусловно, ключевым фактором является экспорт. Совершенно правильно было показано, что в Европе роста не будет, доля наша уже 30%, дай Бог сохранить эту долю. Вместе с тем азиатский рынок – это рынок, который растёт очень быстро. Он сегодня 700 млн т, будет удваиваться, наша доля там пипеточная – 4%. 30 млн т мы продаём энергетического и коксующего угля, увеличить её существенно не есть большая проблема: мы близко находимся к рынкам, ключевым потребителям – Японии, Корее, Китаю и всем прочим рынкам, значительно ближе, чем наши конкурирующие поставщики типа Австралии, Индонезии и так далее.
Вопрос инфраструктуры: нам надо понимать, будет или не будет развиваться инфраструктура на Дальнем Востоке. И для нас принципиально важный вопрос, с учётом крайне высокой чувствительности всех инвестиционных проектов, реализуемых в угольной отрасли к железнодорожному тарифу, для нас вопрос долгосрочной предсказуемости динамики тарифа. То есть если будет расти по инфляции, одна история, если будет в какой-то момент структурный скачок, инвестиционных проектов такого типа не будет. Это важно всем участникам понимать: где, что реализовывать.
Теперь что касается инвестиций – второй блок вопросов. Отрасль у нас, честно говоря, небогатая. Если её сравнивать с другими отраслями ТЭК, то она кратна в 4, в 6 раз, но относительно меньше зарабатывает денег. Как хорошо иллюстрировал слайд, вся прибыль, которая зарабатывается компаниями, тратится на инвестиции. При этом компании все достаточно закредитованные, уровень долг/EBITDA там 2 – это минимум, 3–4 – это нормальная ситуация. Сегодня по нашей оценке, для того чтобы модернизироваться, для того чтобы развиваться, уровень инвестиций должен быть как минимум в 2 раза больше. Необходимы стимулирующие меры инвестиционного процесса. О чём конкретно можно говорить? Несколько лет назад существовал механизм субсидирования процентной ставки по инвестиционным кредитам. Там были небольшие суммы – 500 млн рублей в год. Он посуществовал-посуществовал, компании активно им пользовались, сейчас его нет. Можно было бы вернуться к этому вопросу в других отраслях, где подобный механизм есть, – он очень успешно работает. В том же самом агропромышленном секторе, где субсидируется, если я не ошибаюсь, 100% ставки рефинансирования ЦБ.
Второй механизм. Для труднодоступных новых месторождений разумно было бы отнестись к вопросу введения налоговых каникул по аналогии с тем механизмом, который существует сейчас в нефтяной отрасли, например, налоговые каникулы по НДПИ. Здесь в Кузбассе это, наверное, не актуально: здесь развитая инфраструктура, а на территории Дальнего Востока, в той же самой Якутии или в Хабаровском крае, или в Забайкалье на новых месторождениях это было бы очень даже уместно.
Третья вещь. Я вчера, Дмитрий Анатольевич, агитировал за то, чтобы вернуться к идее инвестиционного фонда, он применим и здесь. Строительство инфраструктуры, ЛЭП, железнодорожных станций, железнодорожных путей, присоединения – это вещь, которая по логике государственно-частного партнёрства могла бы стимулировать разработку новых удалённых месторождений. Вот три предложения, к которым в части стимулирования инвестиционного процесса мы бы предлагали как-то отнестись.
Третий вопрос – это трудовые отношения. Сегодня одной из ключевых проблем угольной отрасли является низкая производительность труда. В реальности мы имеем в 3–4 раза более низкую производительность труда, чем страны – наши основные конкуренты. Частью этой проблемы является трудовое законодательство, которое устарело, оно корнями уходит в 1930 годы, это во многом завоевание социализма, и там: «Надо найти конструктивные возможности для более гибких взаимоотношений между работодателями и работниками при безусловном участии профсоюза».
О чём идёт речь? Подземные работы: сегодня у нас 30-часовая рабочая неделя. При этом жёстко, гвоздями прибито, что подземная смена может быть 6 часов, и ни часом больше. Вот сегодня в Кузбассе, например, типичная ситуация: шахты открываются далеко от городов и посёлков, 1,5–2 часа человек на автобусе едет до шахты, потом (Дмитрий Анатольевич, Вы только что ходили в забой) двигается до забоя час, потом ещё час возвращается, потом ещё моется, потом 1,5–2 часа возвращается, работает 6 часов – 12–14 часов он вне дома, 5 раз в неделю он должен сходить на работу. Если удлинить смену хотя бы до восьми часов!.. Мировая практика предполагает и 8-, и 10-, и 12-часовые смены в зависимости от того, какая нагрузка на конкретные профессии. Изменения законодательства в этой части, по-моему, являются на сегодняшний день консенсусом между и работодателями, и профсоюзами. Надо поменять 94-ю статью Трудового кодекса, конкретную формулировку готовы дать. Сегодня идёт некий согласовательный процесс между ведомствами, можно было бы осенью эти изменения принять.
Второй момент. У нас с советских времен длинные отпуска, то есть при базовом отпуске 28 дней существует много всяких дополнительных отпусков. Например, у подземщиков 64–66 дней отпуска без всяких там северных, с северными достигает 88 дней, по открытым работам – 42–52 дня. При этом мы не можем человеку, даже заплатив ему отпускные, предложить поработать в это время, потому что его профессия называется вредной и опасной. Что мы предлагаем сделать? Мы предлагаем зафиксировать, что 28 дней он должен отгулять, остальную часть (до 66 дней) монетизировать, заплатить ему отпускные и дать ему возможность работать, потому что сегодня он всё равно не может поехать никуда в Турцию отдохнуть, нет у него столько денег сегодня. Он таксует или ищет, где подработать, а у нас при этом дефицит техпроходчиков, за ними все бегают, «белазистов». Нам нужно больше более квалифицированных, более дисциплинированных людей, особенно в особо опасных зонах. Соответственно, если мы сможем монетизировать отпуска и добавить, например, 40 рабочих дней, это плюс 20% доступного нам персонала.
Третья тема – у нас очень консервативное законодательство в части женского труда. У нас женщина, например, не может быть водителем самосвала более 2,5 т. Приезжаешь за границу, едет такой какой-нибудь катерпиллер размером с дом, 300-тонный. Окошко опускается, и там девочка машет ручкой. Всё нормально, то есть нет там… Спрашиваешь: и сколько у вас женщин? Они говорят, 30% на этих БелАЗах ездят, на экскаваторах и так далее. Надо изменить, есть постановление Правительства, которое описывает, где женщин нельзя использовать. Это тоже позволило бы и увеличить соответственно доход женской части населения, и снять дефицит кадров, который имеет место быть.
Пожалуй, по трудовому законодательству всё. Ещё есть много других всяких вопросов, их сложно описывать, готовы дать свои предложения в протокол. В целом мы верим, что потенциал развития больше, чем текущие прогнозы. Готовы способствовать, если Правительство поможет.
Д.А.Медведев: Спасибо, Владимир Валерьевич. Так, Михаил Юрьевич, мы у вас сегодня были. Пожалуйста, вы сегодня тоже ничего не говорили.
М.Ю.Федяев (президент холдинга «Сибирский деловой союз»): Уважаемый Дмитрий Анатольевич, уважаемые коллеги! Добрый вечер! Спасибо большое за предоставленное слово. Я, конечно, присоединяюсь ко всему, что было до этого сказано. На самом деле это проблемы, которые копились, и то, что это не решалось и по трудовому законодательству, это всё далеко-далеко находится в прошлом, а мы живём сегодня уже совсем в другом времени.
Я просто коротко хотел сказать про свою компанию, что у нас добыча угля в этом году составит где-то 25 млн т (план был 28, но в связи с кризисом идут корректировки) и из них 70% – это чистый экспорт. 15 лет мы занимались тем, что завоевывали рынки Турции, Италии, Марокко, в Израиль возили, даже в Америку мы отправляли уголь, уж не говоря про все страны Европы. И сегодня мы оттуда просто-напросто… Мы не в состоянии конкурировать на этом рынке, потому что пришло очень много американского угля. Да, можно говорить о том, что там у них появился газ, то, что они сегодня… Ну газа и у нас меньше не стало, у нас газа тоже достаточно, и внутреннее потребление угля, как было сказано уже, всё время уменьшается. Но тем не менее там сегодня тариф на железнодорожные перевозки снижен на 40–50% для угольных компаний, которые отправляют уголь на экспорт. Пять-шесть лет назад мы думали, что мы вот-вот сейчас купим вагоны, и весь уголь свой вывезем. К сожалению, сегодня мы уже имеем 26 тыс. вагонов, а оборот вагонов в это время снизился практически в 2 раза. До порта Риги мы едем 29 дней, вагон идёт со скоростью 7,5 км в час, чуть-чуть быстрее, чем движется пешеход. Уже не имеет значения, сколько у кого вагонов: вагоны просто-напросто не едут по железной дороге. У нас каждый день 2,5–3 тыс. брошенных вагонов, которые стоят и не передвигаются по железной дороге.
Что для этого надо делать? Я не знаю. Я понимаю, наверное, есть проблемы у железной дороги. Но сегодня рассматривать вопрос, то, о чем сказал Александр Валентинович (А.В.Новак), об увеличении добычи угля… Надо чётко понимать, что мы отсюда просто никуда не уедем, у нас до всех портов 4,5 тыс. км, вы это прекрасно все знаете. Поэтому эту проблему тоже нужно рассматривать, как дальше увеличивать эффективность работы железнодорожного транспорта.
Ну и, естественно, тарифы. Мы сегодня находимся на хорошей, современной шахте, эта шахта сегодня работает в убыток. Мы ничего сделать не можем, потому что те цены, которые складываются на внешнем рынке, сегодня не покрывают тех затрат, которые у нас существуют: больше 50%, естественно, это занимают тарифы, железнодорожные тарифы, плюс ещё порт, то есть это практически уже 55–60% от стоимости – это, конечно, затраты на перевозку.
Второй вопрос, который я бы хотел затронуть. Ну вот мы 25 млн т угля добываем, мы вот пять лет не можем в Мурманске оформить документы на строительство порта, мы с Разрезуглём, с ОЭК («Объединённая энергетическая компания») этими вопросами занимаемся – решения нет. Я считаю, что это нас должны вызывать и говорить, почему мы не строим? Мы же берём деньги, берём кредиты, развиваем тот регион. Возможности нет никакой, хотя в год, Дмитрий Анатольевич, мы тратим денег на порты Прибалтики, железные дороги с Украиной, Белоруссией, мы тратим 300 млн долларов в год на то, что туда везём уголь. А нам больше некуда ехать, то есть получается, мы говорим: «Мы готовы эти деньги направить на развитие инфраструктуры в России», но мы ничего сделать не можем, куда ни приди. У нас такая громадная страна, столько морей, ни к одному морю близко к берегу не подойди, куда ни подошёл – уже чьё-то. Куда ни подходи, там цены такие называют, что после порт уже можно не начинать строить. Я считаю, что должна быть всё-таки какая-то программа Правительства, где просто-напросто пригласят и скажут: «Ты добываешь уголь? Ты работаешь на западном направлении? Пожалуйста, давай, будь добр. Сколько земли? Покупай, строй, обеспечивай – вот тебе это задание». Я считаю, что это будет справедливо и понятно для всех, потому что все присутствующие здесь угольщики имеют очень большие проблемы с оформлением документации, строительством портов. А всё остальное, я думаю, что всё равно будет решаться на общих каких-то мероприятиях, о которых Вы сегодня говорили, что нас будут собирать, что мы будем обсуждать эти проблемы и с министерством, и в Правительстве. Я думаю, что мы, наверное, какие-то общие решения всё равно найдём. Спасибо.
Д.А.Медведев: Спасибо большое. Пожалуйста, коллеги. Коротко только.
И.И.Мохначук (председатель Российского независимого профсоюза работников угольной промышленности): Да, Дмитрий Анатольевич. Поскольку я – профсоюз, начну немножко с другого. Проблемы, которые у нас стоят перед шахтёрами, – почему мы не можем настолько эффективно работать. Я считаю, что, к сожалению, у нас произошёл разрыв в принятии нормативных документов, которые принимает Правительство, в том числе и различные министерства, по отношению к угольщикам. Допустим, наша большегрузная техника – БелАЗы, Комацу, все остальные, которые по 230 т весят. Они почему-то регистрируются в Гостехнадзоре. Гостехнадзор относится к Минсельхозу, и Гостехнадзор требует, чтобы наши водители БелАЗов получали права тракториста, которые никакого отношения не имеют к большегрузной технике. В связи с этим возникает вопрос остановки работы и так далее. Мне кажется, что прежде, чем принимать такие постановления, необходимо их согласовывать хотя бы с угольным сообществом, чтобы понимать, что происходит. Либо, допустим, вышло постановление Правительства №957, по которому необходимо было разработать порядок выдачи лицензии на производство взрывных работ и строительство взрывных складов. Постановление вышло, а регулирующего документа между Минторгом России, МВД, Ростехнадзором, Рособоронзаказом нет, и сегодня построить склад ВВ, допустим, действующий либо временный, чтобы производить горные работы, не представляется возможным. Либо Онищенко выпускает постановление, по которому необходимо строить медицинские пункты под землёй. Никогда в жизни шахтёры медпункты под землёй не строили. Сегодня прокуратура горная у нас есть, она и должна следить за соблюдением законодательства. Она приходит и говорит: почему у вас в шахте нет подземного медпункта? Чему он должен соответствовать, кто там должен быть, как там должен работать, непонятно. В связи с этим происходит остановка работы, возникают сложности.
Д.А.Медведев: Это чьё решение-то?
И.И.Мохначук: Это решение Санэпидемнадзора, согласованное с Минздравом. Либо, пусть меня женщины простят и здесь присутствующие, заставляют строить в шахте под землёй сортиры, чего никогда в жизни не было. Отсутствие сортира – тоже нарушение сангигиены, необходимо горной прокуратуре останавливать горные работы. Так можно до непонятно чего доработаться. Либо Минздрав выпускает нормативные документы по выдаче спецодежды, спецсредств и так далее, которые вообще ни в какие рамки не вписываются. Вы сегодня были в шахте, допустим, стволовой - кто Вас встречает внизу, получает спецодежду раз в полгода, а тот человек, который работает в забое, получает спецодежду раз в 15 месяцев. Пытаемся разобраться, почему никто не спрашивает. Там умные сидят ребята, которые вот такие нормативные документы принимают, и в принципе мы, в общем-то, от этого тоже страдаем.
Я всё-таки думаю, что не выполнено поручение Председателя Правительства о создании объединения работодателей в угольной отрасли. Я думаю, что необходимо поставить в этом точку и создать такое объединение. И второе – оно должно себя заявить, и все нормативные документы, которые касаются техники и технологии, должны с этим угольным сообществом согласовываться. Я понимаю, что разные интересы могут быть, но вместе с тем собственники, хозяева и руководители угольных компаний должны понимать, что они должны делать, как должны вырабатываться механизмы, алгоритмы решения этих проблем. Сегодня получается, мы сами по себе, там сами по себе, остальные сами по себе, возникает конфликт, непонимание, и в итоге происходит тормоз, в том числе и в этом. Ну и здесь много говорилось о трудовых отношениях. К сожалению, я здесь не услышал позиции о том, что есть указ Президента, по которому рост реальной заработной платы должен увеличиться в 1,5 раза. Почему-то собственники об этом молчат, и никто не говорит. На сегодняшний день средняя заработная плата в угольной отрасли 34 328 рублей за полугодие, у рабочих – 29 260 рублей, при том что средняя зарплата по России 24 755 рублей. Вот где зарыта мотивация к труду, к кадрам, ко всему остальному. Согласитесь, что за 29 260 рублей в среднем по угольной отрасли (в лучшем случае в забое доходит до 50–60 тыс. рублей) мало кто из молодых захочет идти туда работать. Сегодня 24% работает у нас пенсионеров в угольной отрасли, которые получают льготные пенсии. Если они завтра уволятся либо уйдут из шахты, то, считайте, половина шахт, многие шахты остановятся, потому что на основных рабочих местах работают они в том числе. Поэтому, мне кажется, что вот здесь необходимо тоже думать.
Более того, средний размер пенсий, которые начислены шахтёрам за I квартал 2012 года – 8 688 рублей, что составляет коэффициент замещения утраченного заработка 25,6%. При этом доплата, которая у нас должна быть по закону, и рассчитывалась она 7705 рублей, на сегодняшний день по России составляет 1914 рублей, а по Кузбассу 3 316 рублей. Это та доплата вместо тех 7000, которые обещали. Хотя доплата, допустим, работникам в области ядерного вооружения, в военных представительствах Минобороны, Росатома составляет 17 762 рубля, у лётного состава – 10 224 рубля, а у шахтёров она в общем-то смешная при той пенсии и доплатах. Ну вот она опять же мотивация идти работать в шахту, учиться на шахтёра и всё остальное. Хотя мы понимаем, что этими вопросами нужно тоже заниматься.
И конечно, что касается отпусков и всего остального. Не знаю, может быть, мне повезло, поскольку я помимо всего председатель Союза угольщиков России, я ещё являюсь вице-президентом Всемирной организации профсоюзов угольщиков, горняков, энергетиков и так далее. Приходится ездить по миру и смотреть. Скажем, заработная плата шахтёра в Австралии – 12 тыс. долларов в месяц, 8 тыс. долларов на руки, при нашей средней 34 тыс. рублей у рабочего – 29 тыс., меньше 1 тыс. долларов! Если говорить о 8 часах рабочего времени в забое, то сегодня наш шахтёр работает 6 часов непосредственно в забое. Сколько он туда ходит, сколько назад ходит. Они думают, это проблема рабочего, это проблема работодателя, который его туда с минимальными затратами в кратчайшее время доставляет и оттуда его домой доставляет. И при зарплате в 1 тыс. долларов говорить о том, чтобы заставлять ещё больше работать, мне кажется, по крайней мере это наивно либо непродуктивно.
Что касается женского труда. Есть документы МОТ (Международной организации труда), которые чётко регламентируют, как это происходит, и в том числе Россия ратифицировала документы МОТ.
И что касается отпусков. Не мы их придумали, и действительно это завоевание шахтёров, и оно не само по себе. Я согласен, что здесь есть определённые вещи, о которых можно говорить, и мы не раз говорили работодателям. Мы предлагаем простую вещь: давайте сделаем ребрендинг что ли этих вещей. Если мы идём на сокращение отпусков, если мы идём на увеличение производительности труда, рабочего времени, то, наверное, тогда нужно говорить о каком-то повышении заработной платы, причём не за счёт того же самого времени. Потому что если мы возьмём среднюю зарплату и уберём оттуда переработку, которая сегодня существует, зарплаты будут ещё ниже. Поэтому я понимаю, что, наверное, производительность труда – это не только зарплата и работа, это ещё и техника и технологии. Вот Рашевский здесь сидит, он не даст соврать, когда построили новую шахту «Котинскую» и внедрили новую технику и технологии, там производительность труда такая, что можно сравнивать с мировой производительностью, а работают те же самые люди в тех же условиях, что наши люди работают. Поэтому, наверное, рост производительности труда заключается не только в трудовых отношениях, но прежде всего в модернизации, в новой технике и технологии, в строительстве новых предприятий. Безусловно, на старых предприятиях производительность труда сильно не поднимешь, и мы готовы здесь рассматривать вопросы трудовых взаимоотношений. Но я ещё раз хочу подчеркнуть, что необходимо рассматривать в целом, а не только за счёт потогонной системы, либо уменьшения рабочего времени, либо сокращения продолжительности отпусков и так далее. Спасибо.
Д.А.Медведев: Спасибо. Насчёт потогонной системы: я, конечно, понимаю, что очень часто работники говорят в унисон с хозяевами. Но сегодня, когда я спускался в забой, там ко мне обратились действительно. Ребята говорят: «Хотим работать 8 часов». Это я просто в качестве небольшого комментария хочу заметить. Я допускаю, что такая ситуация далеко не на всех шахтах и в других местах мы можем услышать прямо противоположное, но тем не менее позиция такая была мне прямо высказана: «Не хотим работать, это было всё создано при царе Горохе, в советские времена, когда была другая техника. Сейчас техника совершенно иного порядка, хотим работать 8 часов». Но это, что называется, для чистоты эксперимента. Так, коллеги…
И.И.Мохначук: Я хотел сказать о безопасности...
Д.А.Медведев: Да-да, я не спорю. Я просто ещё раз вам говорю: я не решение принимаю, я просто говорю о мнении, которое сегодня услышал. Ваше мнение известно, мнение других тоже. Поручение я на эту тему всё равно дам.
Коллеги, которые представляют руководство угольных предприятий и других, коротко совсем: у меня ещё 15 минут, по паре минут я готов предоставить. Железной дороге сам Бог велит выступить. Пожалуйста, Вадим Николаевич (обращаясь к В.Н.Морозову, первому вице-президенту ОАО «Российские железные дороги»).
В.Н.Морозов: Спасибо! Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые участники совещания! Невольно тема вчерашнего принципиального разговора и совещания в движении переросла в сегодняшнее совещание здесь.
Д.А.Медведев: Знал бы я, что она так перерастёт, я бы Владимира Ивановича тоже попросил остаться.
В.Н.Морозов: Да, всегда трудно замещать Владимира Ивановича. Я постараюсь. Конечно, то, что Александр Валентинович так обострил ситуацию сегодня, вновь говорит о том, что, конечно, проблема есть. В 1996–1997 годах 96 млн добывали, и с каким трудом это всё делалось. 100 млн добавились за этот период, и люди молодцы, они вспомнили, что и 3 млрд МПС тогда вовремя спасло положение. Конечно, трудно было 10 или уже 15 лет назад представить себе, что и этого будет мало. Конечно, сегодня мы ушли от главных проблем – подвижной состав, конечно, стоит в ожидании, пока он заедет в Кузбасс. Владимир Иванович вчера называл цифру 120… До 300 составов только полувагонов, а вообще до 400. Сегодня избыточные парки очевидно работают неэффективно, надо признать. И кстати, Дмитрий Анатольевич, та тема, которая сегодня исподволь здесь присутствует, унификация порожнего пробега, стоимости, она ведь нацелена не ради какой-то прихоти РЖД, а там основная-то задача (РЖД, по сути дела, ничего там не выигрывает) только одна – это оптимизация перевозчиков, повышение эффективности использования парков. И мы на самом деле очень хорошо посоветовались со всеми, и считаю, что это дело будет на пользу.
Итак, ситуация, когда мы видим уже чётко прогнозы, и прописаны в стратегических документах, а когда после 24 января мы взялись за двусторонние отношения с основными акционерными компаниями и увидели, что там ещё 80 млн до 2020 года. Откровенно говоря, тут мы понимали, что вы сегодня подписываете документы, видя, что это очень сложные перевозки: там срок окупаемости запредельный, там за 30 лет всё уходит. Безусловно, мы, исходя из этого сегодня, и корректируем свои программы. А программы надо корректировать так, имея в виду, что к 2020 году у нас (в 2 раза – это БАМ, в 4 раза – это участок от Комсомольска до Ванино) увеличиваются объёмы, и мы понимаем, что даже индексации в 7% недостаточно для того, чтобы хоть какой-то задел создавать начиная с 2013 года.
Я хочу только в одном Александру Валентиновичу ответить: конечно, мы все внутренние резервы посчитаем ещё многократно. В этом году, кстати, там мы ведь 30 млрд инвестиций увеличили за счёт чего? Мы все решения свои по совету директоров по доходам превысили, дав сегодня лучший результат там на 0,5%. А расходная часть у нас вся под контролем, и там 0,3 процентных пункта даже при этом увеличенном объёме сегодня идёт ниже. 24 млрд на 2013 год мы закладываем, но только вот, Александр Валентинович, там надо тоже понимать: если мы закладываем в прогноз, например, дизельное топливо 0,9 процентных пункта, а оно растёт на 12–14, какие угодно проводи, и мы, сегодня понятно, так решить эти задачи не сможем. Итак, я считаю, что главные решения либо уже состоялись, либо они после вчерашнего совещания ещё раз будут акцентированы, я имею в виду, долгосрочный прогноз и индексацию тарифов. 2 июля – это Владивосток Ваше поручение, Дмитрий Анатольевич, вчера подтвердили ещё раз, сегодня мы говорим о том же. Конечно, долгосрочный прогноз.
Конечно, я благодарю Владимира Валерьевича (В.В.Рашевский), который сегодня говорит: «инвестиционная составляющая», но он её как бы несколько по-другому представляет. Он говорит: «Понятно, что и условия присоединения, и условия развития, что надо создать, надо идти сейчас смелее на привлечение средств, когда оно требует, так скажем, инвестиций в такие инфраструктурные тяжёлые проекты». Конечно, хотелось бы, чтобы это его предложение, как и наши, были поддержаны. Чем мы рискуем? Видим: 39 млн до 2015 года, если сегодняшняя ситуация не будет меняться.
Сложнее, конечно, с тарифами. Вот Михаил Юрьевич (М.Ю.Федяев) несколько, на мой взгляд, однобоко говорит: вот тарифы, там где-то дешевле… Во-первых, где дешевле? Надо посмотреть цены на тарифы с 2004 года (а это реформенный период РЖД): у нас – в 2,4 раза, а в угольной отрасли – всё-таки ровно в 4,6, Вы понимаете? И мы везде всё-таки всё плечо подставляем десятилетиями. А если по преференциям называть, так 100 млрд за тот же период на перевозки угля! А если посмотреть сегодня по транспортной составляющей энергетического угля, на 4,6 процентного пункта ниже, чем в 2003 году, и это только при том, что уголь всё-таки подрос в 2 раза до валюты, а мы же всё в рублях. И здесь, конечно, возникает всё-таки довольно сложная комбинация, а что делать-то? Понятно, предложил бы, не повторяясь… Понимаю, что вчера Владимир Иванович сформулировал и Вы во многом поддержали, и спасибо ещё раз, Дмитрий Анатольевич. Но что надо делать? Синхронизировать выдачу новых лицензий по освоению угольных месторождений. Бесполезно сегодня обнадёживать, выдавая документы, не видя этих перспектив. И конечно, это упорядочило бы планирование и Минэкономразвития, и нам, конечно.
Во-вторых, политика по возможному сокращению дальности перевозок. Я бы не осмелился и не сказал бы эту фразу, если бы она в стратегии развития угольной промышленности не была бы записана, но она есть. На мой взгляд, конечно, электростанции, экспорт электричества – блестящая идея. Но что-то надо делать. Со своей стороны мы бы предложили: мы очень много времени сегодня тратим на то, чтобы убедить, например, «Китайские железные дороги», неплохо развивающие, чтобы по Забайкальску брали не только через порты, а по Забайкальску брали бы подвижной состав, как они в своё время активно там принимали нефть, меняли тележки и везли в глубь Китая. Сегодня не уговорить! А Забайкальск подразвили и неплохо, и это направление сегодня, Забайкальские железные дороги, перспективно, и мы продолжим работу.
И, конечно, я бы, наверное, обратился, чтобы по возможности и, может быть, в международных отношениях с Китаем как-то ещё раз эту тему нам взбодрить. Подписаны долгосрочные соглашения, в которых бы фиксировались гарантийные объёмы направления перевозок и ответственность сторон за объём. Да, это очень важно, но ещё раз говорю, что они хорошо работают там, где этот принцип, где рентабельнее перевозки, например, нефть или газ, там это срабатывает. Здесь это несколько сложнее, но документы такие мы формируем и будем формировать дальше.
Вопрос транспортного обеспечения, транспортной доступности и угольной промышленности комплексно с учётом всех участников транспортной цепочки. Железные дороги не едины… Идея где-то всё время уже витает, это даже не наше предложение, но всё-таки, может быть, какой-то коридор установить сегодня приватному вагону? Но не так уж совсем безраздельно. Ведь если сегодня всё-таки посмотреть наш прейскурант, то там где-то около 1 тыс. рублей он и стоил бы, а сегодня ведь он же там 1300–1400. Он влияет сегодня на общую экономику для транспортировки угля. И, конечно, вагонами, привлечёнными за счёт опять же экономических интересов РЖД, решать дальше это просто становиться невозможно. Есть, допустим, проблема стивидорная: а почём нынче сегодня операция по перевалке? Надо, конечно, сегодня бы учесть, и я понимаю, что Максим Юрьевич сейчас внимательно…
Мы пока эту тему так близко ещё не обсуждали, может быть, но надо подойти и посмотреть вместе с нашими партнёрами всю эту транспортную цепочку, а что вот тут ещё можно было бы сделать в этой логистике, для того чтобы все поняли, что так мы этот объём не повезём. Со своей стороны, я ещё раз, Дмитрий Анатольевич, подчеркиваю и докладываю Вам: каждая четвёртая тонна для нас – это уголь, важнее ничего сегодня в теме и представить невозможно. Мы, конечно, и дальше максимально будем стремиться, чтобы делать эту работу качественно.
Д.А.Медведев: Спасибо. Владимир Николаевич, у меня один вопрос. Мы когда там обсуждали с коллегами тему, связанную с тарифом, выдвигалась идея по отдельным направлениям ввести либо скидки, либо дополнительную дифференциацию. Вы за это или нет?
В.Н.Морозов: Она и так сегодня существует у нас, дифференциация. Но ведь, смотрите, ведь сейчас что произойдёт? Ну вот, допустим, так называемые коды исключительных тарифов сегодня где-то около 2 млрд, допустим, в год…
Д.А.Медведев: Нет, я имею в виду внутри конкретно поставок, по транспортировке угля.
В.Н.Морозов: По транспортировке угля я и…
Д.А.Медведев: Есть дифференциация сейчас?
В.Н.Морозов: Есть, конечно. И дифференциация есть, и исключительные коды есть, но они и будут, только в другом, в тарифном, виде. Они будут сейчас через тариф отрегулированы, они не будут как коды исключительные, но как тарифные они сейчас будут всё равно так или иначе учитывать определённые особенности перевозки.
Д.А.Медведев: Ну так есть они или нет, я не пойму?
Реплика: Есть, конечно.
Д.А.Медведев: Если они будут отрегулированы, значит их нет. Тогда так и скажите, что сегодня этого нет, но мы считаем, что это целесообразно.
В.Н.Морозов: Порты Дальнего Востока, Мурманск... Это около 2 млрд сегодня…
Д.А.Медведев: То есть это два направления?
В.Н.Морозов: Да, это два направления. И их сохранить вот в таком виде дальше невозможно - ЕЭП и так далее... И здесь надо действительно что-то делать. И тогда вот эти 2 млрд РЖД не получит как плюс, они будут в тарифах за счёт вот именно стоимости по прейскуранту. Ну, естественно, когда ФСТ будет это делать, оно учтёт эти направления.
Д.А.Медведев: Максим Викторович (М.Ю.Соколов), пожалуйста.
М.Ю.Соколов: Что касается в целом тарифообразования и скидки. Михаил Юрьевич (М.Ю.Федяев) говорил о том, что в США даётся 50% на перевозку углей, а на самом деле у нас тоже тарифы первого класса по отношению к товарам второго и третьего классов, грузам второго и третьего классов тоже там порядка 50% скидка. Плюс ко всему – каждый километр после 3,5 тыс. км он имеет скидку 67%, если уголь везётся на такое расстояние. Кстати, если говорить о сроках доставки угля, то официальные данные из автоматизированной системы РЖД (её в общем-то сложно обмануть) говорят, что у нас среднее время доставки из Кузбасса в Прибалтику (там 4,5 тыс. км) – 12,5 сутки. А что касается Дальнего Востока (5,8 тыс. км), то фактический срок доставки – 19 суток при нормативе 18. Здесь норматив действительно превышен, хотя по Прибалтике такие данные не подтверждаются. Может быть, там единичные какие-то составы (сегодня у нас действительно есть составы брошенные, мы о них говорили), но в целом это не совсем так.
Теперь в отношении замечания Александра Валентиновича (А.В.Новак) в части полномочий РЖД по установлению тарифов или скидок к тарифам. Такое полномочие у РЖД появляется в соответствии с нашими ЕЭПовскими правилами с 1 января 2013 года.
Д.А.Медведев: Может, раньше это сделать? Или мы не готовы к этому?
М.Ю.Соколов: Это полномочия ФСТ скорее, и я думаю…
Д.А.Медведев: Я хочу вашу позицию узнать.
М.Ю.Соколов: Моя позиция такова, что это действительно востребовано, и если мы технически готовы, то я – «за».
Д.А.Медведев: Спасибо. Кто-то здесь тоже руку тянул. Коллеги, у меня просьба только не в режиме комментариев. Мы сегодня с вами разговаривали неоднократно. Давайте дадим ещё коллегам тоже несколько слов сказать. Пожалуйста.
Г.И.Козовой: Я руководитель Распадской угольной компании. Я согласен с коллегами, которые вопросы подняли.
Хотел бы остановиться на другом вопросе. Сегодня сложная ситуация на рынке. Как энергетиков коксующегося угля в прошлый кризис, четыре года назад, нас оштрафовали за то, что мы снизили цену и продали уголь (4 маршрута) по себестоимости. Три суда с ФАС судились, а сейчас как быть? Сейчас опять рынок такой, что сегодня нужно продать уголь, чтобы прокормить 8,5 тыс. человек. И опять встаёт этот же вопрос. И у нас согласно тем предписаниям, которые ФАС даёт… Всё нужно, со всей компанией так – и предписывать экономическое, технологическое обоснование цены. А сегодня нужно просто выжить, когда вот такие кризисы. Тут надо как-то какие-то указания или что-то нужно делать.
Д.А.Медведев: Вы что предлагаете, Геннадий Иванович? Скажите прямо, что нужно сделать, на ваш взгляд?
Г.И.Козовой: Отменить это дело. Почему мы должны?.. Они требуют, чтобы цена была везде одинакова на всех рынках, но это невозможно в Европе, в Азии, внутри страны. Это просто абсурд.
Д.А.Медведев: В какой форме это требуется?
Г.И.Козовой: Это предписание и суды.
Д.А.Медведев: В ФАС?
Г.И.Козовой: Да. Артемьев этот вопрос знает, его заместитель тут.
П.Т.Субботин (заместитель руководителя Федеральной антимонопольной службы): Не совсем так это. Мы требуем, чтобы любому потребителю было понятно, какая будет цена и почему будет цена. Именно об этом идёт речь.
Д.А.Медведев: Коллеги, на этом мероприятии слово даю я. Все остальные – участники. Сейчас закончит, я вам слово дам. Пожалуйста.
Г.И.Козовой: То есть мы по сей день судимся. Ещё за тот кризис, четыре года назад. Я бы не хотел, чтобы дальше мы это продолжили.
И последнее. Когда кризис происходит на рынке, я думаю, что надо на импорт угля ввести какие-то пошлины, хотя мы и в ВТО, хоть до 10%. Сегодня 2 млн т угля коксующегося завозится в страну из США. Это просьба.
Д.А.Медведев: Понятно. Спасибо. Вот теперь можно прокомментировать коротко.
П.Т.Субботин: То, что находится в суде, вернуть нельзя, потому что это спор, который только так и может быть разрешён. Позиция комиссии, которая принимала решение, известна. То, что касается наших предложений, Вы тоже их знаете: мы считаем, что торговая практика должна быть понятна всем, она должна учитывать, конечно же, и цену внешнюю, и те издержки, которые могут быть, и всё остальное. Мы это всё сформулировали и дали предложения. Мне кажется, что участники совещания к нему относились положительно.
Д.А.Медведев: А в чём эти предложения заключаются?
П.Т.Субботин: Эти предложения заключаются в том, чтобы это были долговременные цели, которые ставят компании на сбыте.
Д.А.Медведев: Компаниям понятно это? Ну, пожалуйста, раз вы этот вопрос…
Г.И.Козовой: За месяц цена упала на коксующийся уголь на 20%. Как быть?
Д.А.Медведев: Ладно, я дам поручение ещё раз к этому вернуться ФСТ и другим структурам. Так, есть ещё? У меня, честно говоря, нет времени, но тем не менее одно выступление – я ещё могу дать возможность высказаться.
И.И.Мохначук: То, что касается безопасности…
Д.А.Медведев: Нет-нет, Иван Иванович. Я максимально уважительно: придёте в Правительство, всё расскажете. Вы выступали, а выступает здесь несколько раз только Председатель Правительства. Все остальные по одному разу. Пожалуйста.
И.В.Зюзин (председатель совета директоров ОАО «Мечел»): Спасибо, Дмитрий Анатольевич. Я хотел бы дать пояснение по тому вопросу, который господин Козовой (Г.И.Козовой) поднимал. Вы помните всю эту историю 2008 года, когда нашу компанию наказала ФАС за то, что у нас экспортные цены были ниже, чем внутренние цены? В этом году мы уже получили обратное решение, только теперь ФНС, о том, что у нас внутренние цены ниже, чем экспортные, то есть нас фактически сейчас заставляют продавать на экспорт по ценам ниже, чем мы можем продать. И у нас уже есть решение на 30 млн, и как раз за период 2009–2010 годов, когда был кризис и все, так сказать, спасали экономику.
Это вопрос гораздо серьёзнее и глубже. Мы Аркадию Владимировичу (А.В.Дворкович) говорили, он просил не выступать на сегодняшнем совещании, просил записку ему подготовить, но я тут вот не сдержался: извиняюсь, наболело.
Д.А.Медведев: Теперь поздно извиняться.
И.В.Зюзин: Там вопрос – в налоговом законодательстве, у нас ФНС произвольно трактует такое понятие, как «рыночная цена», и считает, что цена должна быть одинаковая как для внутреннего рынка, так и для внешнего и применяет 40-ю статью Налогового кодекса в таком вот варианте. И ты как бы не продавал… То есть у нас цена должна быть на уголь применительно. Но это и по ЖРК сейчас такая же стала ситуация, по Коршуновскому ГОКу. То есть они считают, что цена на уголь должна быть одинаковая как в России, так и в Австралии – транспортные издержки никто не учитывает. И что бы ты ни делал, ты будешь виноват и для ФАС, и для ФНС.
Д.А.Медведев: Да, любят вас ФАС и ФНС и другие некоторые структуры.
И.В.Зюзин: Да, это я заметил.
Д.А.Медведев: Спасибо, Игорь Владимирович.
И.В.Зюзин: Спасибо.
Д.А.Медведев: Надо посмотреть тогда. Подготовьте записку. Аркадий Владимирович тоже посмотрит на ситуацию. Так, давайте я ФСТ дам выступить, и на этом завершаем. Пожалуйста.
Т.И.Стебунова (заместитель руководителя Федеральной службы по тарифам): Спасибо, Дмитрий Анатольевич. Дмитрий Анатольевич, мы, вчера уже обсуждая вопрос тарифов, говорили о том, что, безусловно, тарифы являются крайне чувствительной темой, особенно для таких массовых грузов как уголь. Я бы хотела сказать, что при обсуждении тарифной политики на очередной год крупные угольные компании всегда являются участниками этих обсуждений, и, собственно, тарифная политика формируется с их участием. Максим Юрьевич уже сказал о той дифференциации, которая у нас есть. Действительно, тарифы до 2008 года индексировались разными темпами для различных грузов. И в результате, если при введении в действие прейскуранта у нас разница между тарифами на уголь и тарифами на грузы третьего так называемого дорогостоящего класса была примерно 1,7 раза, то сегодня эта разница достигает уже более трёх раз. Начиная с 2008 года тарифы стали индексироваться в равных размерах и связано это прежде всего с тем, что практически были исчерпаны возможности. Понятно, что недоиндексирование одного груза должно быть компенсировано за счёт другого груза. Мы готовы, безусловно, рассматривать вопрос о дальнейшей дифференциации, но это возможно только при определённой позиции Минпрома и Минэкономразвития.
Что касается тех мер, которые принимаются дополнительно, и о тех дополнительных мерах реализации гибкой тарифной политики, мы сейчас как раз рассматриваем возможность расширения полномочий «РЖД» по реализации этой гибкой тарифной политики в рамках решения ФСТ по тарифам на перевозку угля в вагонах привлечённого парка. Что касается применения ещё более широких возможностей РЖД, то это будет возможно уже с 1 января. Но есть два этапа, которыми это можно реализовать. И первый может быть реализован, я думаю, уже в этом году по расширению гибкости тарифов в рамках работы привлечённого парка.
Д.А.Медведев: Хорошо. Я хотел бы, чтобы тогда ФСТ этим занялась с учётом состоявшегося обсуждения. В отношении позиции Минпрома и Минэкономразвития я вас услышал. Хотел бы, чтобы эти позиции были сформированы. У нас здесь есть представители обоих ведомств. Обе структуры могут сформулировать эти позиции. Зафиксируйте это в поручении.
Так, уважаемые коллеги, нам необходимо двигаться дальше в прямом и переносном смысле этого слова, имею в виду и во времени, и в пространстве. Поэтому хотел бы сказать, что действительно есть целый набор поручений, который ещё подлежит довыполнить. Тем не менее считаю, что и сегодняшний разговор должен породить целый набор новых поручений, потому что проблемы растут, меняется ситуация на рынке. Коллеги об этом говорят и на это Правительство обязано реагировать.
Я согласен с предложениями, которые звучали здесь, такие стратегического порядка, которые здесь формулировались. Надо посмотреть на целый ряд идей, включая, допустим, идею труднодоступных месторождений. Не знаю, насколько, так сказать, это актуально. Это, конечно, должно быть состыковано с общими планами развития отрасли, с планами РЖД, но тем не менее не исключаю, что здесь можно изучить вопрос введения подобного же порядка налоговых каникул, как и при НДПИ на нефть.
По другим вопросам, которые здесь коллеги поднимали, но я уже кое-что комментировал. Странная для меня ситуация была, которую Иван Иванович (И.И.Мохначук) поднял по регистрации в Минсельхозе соответствующей техники: не знаю, в чём здесь сакральный смысл всего этого, хочу, чтобы ведомства это изучили и представили свои предложения. Если это мешает, давайте поменяем эту ситуацию: уж это точно в наших руках, это бюрократическое решение, а не содержательное.
По поводу медпунктов под землёй. Тоже довольно странная вещь, я не позвал с утра министра здравоохранения - может быть, было бы полезно с учётом того, что я сегодня слышал. Кстати, сегодня ко мне тоже несколько раз обратились шахтёры с одной просьбой – смягчить требования к здоровью, медкомиссии, которая в настоящий момент их сформулировала. Они такие красивые, исходят из того, что все мы должны заботиться о своём здоровье. Но в то же время, по их мнению (наверно, к этому нужно прислушаться), целый ряд требований носит абсолютно абсурдный характер, когда из-за, допустим, того, что человек не успел пройти санацию зубной полости, его не допускают в забой. Это странно, даже, несмотря на то, что это продиктовано самыми лучшими человеческими соображениями.
По поводу объединения работодателей в угольной сфере: коллеги, надо объединяться. Правда, как говорил классик, прежде чем объединяться, надо полностью, решительно размежеваться. Если вы эту стадию прошли, объединяйтесь, пожалуйста. Правительство вас поддержит.
По поводу доплаты по пенсионному законодательству. Несколько раз к этому возвращались шахтёры, я обещал им эту ситуацию изучить. Даю поручение Минтруду и другим структурам – Минэкономразвития, Минфину изучить эту ситуацию, посмотреть на эту проблему в комплексе.
Целый ряд поручений уже был подготовлен проектом протокольного решения, я не буду перечислять. Естественно, я их подпишу.
Ещё на что хотел бы обратить внимание? Тема тарифов звучала и так и этак. Хочу, чтобы она прозвучала во всей полноте с учётом того, о чём мы говорили сегодня с руководителями угольных компаний, с учётом того, о чём мы говорили, естественно, и с шахтёрами тоже, с учётом того, о чём сегодня говорили ведомства, включая, естественно, и «Российские железные дороги». Это дорога со встречным движением. Этот путь нужно пройти с двух сторон. Понятно, что здесь нет лёгкого выбора ни для акционерного общества «Российские железные дороги», ни для угольных компаний, но мы смогли пережить совместно гораздо более трудные годы (давайте уж так по-честному друг другу об этом скажем), годы, когда, по сути, всё останавливалось и ситуация была крайне сложной.
Целый ряд небольших поручений, которые я сегодня уже Правительству давал, включая поручение по строительству дорог, я также по итогам нашего сегодняшнего совещания дам. Спасибо большое. Я ещё с Аманом Гумировичем пойду переговорю о ситуации в Кемеровской области. До встречи!
